Николаевский Борис Константинович, протоиерей

Отец Борис родился 24 апреля 1884 года в семье Константина Федоровича Николаевского, диакона Покровской церкви с. Борисово Старорусского уезда Новгородской губернии, и его жены Ларисы Михайловны (в девичестве Савицкой), дочери священника Ильинской церкви с. Старый Ужин того же уезда. Ему предстояло стать пятнадцатым иереем в поколении семьи Николаевских. Сначала он учился в Старорусском духовном училище, потом в Новгородской семинарии, которую с успехом окончил в 1906 году и в сентябре был направлен в с. Бологое Валдайского уезда учителем двухклассной церковно-приходской школы. Однако душой он стремился к другому.

Позднее он вспоминал об этом периоде: «Всю молодость, до 25 лет, мечтал, добивался, стремился стать врачом. Учился тому, что могло мне пригодиться в этом деле. Поступил в [Императорский Юрьевский] университет, обласкан был моим профессором, он тоже мечтал, что я буду помощником ему. Он за меня вносил плату за ученье, за квартиру, за питание, но... один момент — и умер мой благодетель, и меня за невзнос платы уволили. Сколько горьких часов я провел, когда всю ночь бродил по улицам города в отчаянии, считая, что все потеряно! И только Господь и моя милая мамочка поддержали меня, направили меня, и в 25 лет стал я священником. А сколько из моих товарищей по учению так и потерялись, когда Университет закрыли в 1909 году...»^[1].

8 апреля 1909 года состоялось венчание Бориса Николаевского с Анной Михайловной Лесковой^[2].

«26 апреля [1909] г. в Петербурге Высокопреосвященным Архиепископом Николаем [(Зиоровым)] рукоположен во священника новоназначенный на службу в Варшавскую епархию Борис Николаевский. Этому молодому Пастырю Архипастырь тогда же, в день рукоположения высказал между прочим и следующее:

Тебе вверяются сотни душ христианских, которых ты имеешь освящать в таинствах, учить вере, руководить ко спасению... Потребна особенная бдительность и над собою и над своим служением, дабы не ввести и словом и делом в соблазн кого-либо из немощных совестью... Будь же молитвенником и строителем таин Божиих — не по заказу только, а и по влечению своего сердца, — не за плату какую-либо, а без всяких расчетов на все это. Пусть для тебя образцом во всем этом будет святопочивший o. Иоанн Кронштадтский. Он был подобен нам, когда начинал свое служение, а достиг какой высоты, какого совершенства!.. Значит, нечто подобное и нам с тобой возможно...

Ты призываешься к служению из Царства Русского в "Царство Польское", — из Великого Новгорода, где сияют в святости своей многочисленные угодники Божии — в страну, где господствует католицизм и другие инославные исповедания и где православных пока немного... Если где, то здесь особенно потребны, выражусь словами Спасителя, мудрость змиина и кротость голубина. На тебя будут испытающе смотреть тысячи глаз — и своих и чужих; будут следить за всяким твоим движением: помни же это и будь везде и во всем осторожен и рассудителен! Носи с собою и вноси всюду — мир и любовь, но не вражду и разделение. Терпеливо переноси обиды, если таковые последуют, и никогда не плати злом за зло; напротив, кротостью побеждай зло. Будешь так действовать, и тебя полюбят, в конце концов, — и свои и чужие.

Господь да благословит вхождение твое и исхождение твое отныне и до века. — Аминь»^[3].

В Польше иерею Борису Николаевскому довелось послужить помощником настоятеля Ловичского храма Варшавской губернии и вторым священником церкви великомученика Георгия г. Сохачево. 30 марта 1910 года отца Бориса перевели на должность настоятеля Островской городской Свято-Николаевской церкви Ломжинской губернии Варшавской епархии. Одновременно он состоял заведующим и законоучителем Островской церковно-приходской школой, а затем еще и законоучителем двух городских гимназий.

Батюшка служил ревностно и прилежно, о чем свидетельствуют полученные им в период с 1910 по 1914 годы награды: право ношения набедренника и скуфьи, медаль в память 300-летия Царствования Дома Романовых.

Во время Первой мировой войны отец Борис Николаевский служил полковым священником и был тяжело ранен в шею. За усердную и полезную службу «на пользу христолюбивым воинам» 31 марта 1916 года преосвященнейшим Иоасафом (Каллистовым), епископом Новогеоргиевским, викарием Варшавской епархии, он был награжден камилавкой.

20 января 1916 года отец Борис выдержал государственный экзамен и удостоился звания учителя русского языка высшего начального училища. 11 сентября 1917 года митрополитом Петроградским и Гдовским Вениамином (Казанским) отец Борис был назначен настоятелем храма во имя святителя Иоасафа Белгородского в небольшом поселке Парголово (Михайловка) Петроградского уезда. При нем с 1917 года около двух лет существовало Михайловское братство святителя Иоасафа, занимавшееся просветительской и благотворительной деятельностью.

«27 мая 1918 г. приход посетил митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин. В это время в храме святителя Иоасафа были пять священно- и церковнослужителей. Общий церковный доход за 1919 г. составил около 1500 рублей, из них священнику выплатили 400 рублей, псаломщику — 200 и церковному сторожу — 115, "при готовой квартире". Приходно-расходные книги о суммах свечной и церковной выручки "велись в целости"; в церковной библиотеке насчитывалось 759 томов. Общее количество прихожан в 1919 г. составляло 404 человека^[4].

Еще в 1918 г. были национализированы все имущество, капиталы и само здание Свято-Иоасафовской церкви, а 26 ноября того же года Парголовский волостной совет изъял метрические книги^[5]. Чтобы спасти храм святителя Иоасафа Белгородского от закрытия и разграбления, верующие должны были образовывать так называемую "двадцатку" (приходской совет), с которой заключался договор на аренду инвентаря и помещений. Приходской совет в Михайловке был создан в 1920 г. Несмотря на сильное давление, община Свято-Иоасафовской церкви сохранила верность Патриарху Тихону и не уклонилась в обновленческий раскол, хотя ее отношения с советскими властями складывались непросто.

Несмотря на антицерковные акции советских властей, приходская жизнь Свято-Иоасафовской церкви в 1920-е гг. была довольно активной. При храме был организован хор, в котором пели и дети настоятеля. По воскресеньям читали акафист Божией Матери "Отрада и Утешение", после акафиста проводились беседы. Именно отсюда началась традиция духовных бесед, о которых так тепло вспоминали духовные чада протоиерея Бориса Николаевского по его послевоенному служению в Свято-Троицком храме в Лесном. Вместе с о. Борисом в состав причта храма во имя святителя Иоасафа Белгородского с 1915–1924 гг. входил еще один известный в Петроградской епархии пастырь — отец Симеон Рождественский, позднее служивший в храмах Ленинграда весь период блокады.

В числе духовных чад отца Бориса был известный духовный писатель Евгений Николаевич Погожев (литературный псевдоним Поселянин, 21.04.1870–13.02.1931), прославленный Русской Православной Церковью заграницей в 1981 г., как новомученик. Евгений Николаевич часто бывал в гостях у батюшки в Михайловке, был хорошо знаком с его семьей и, в частности, очень одобрял уроки, которые отец Борис давал своим детям^[6].

Отец Борис был также духовно связан с блаженным иноком Владимиром, который любил бывать в Парголово и молиться в храме святителя Иоасафа Белгородского^[7]. Блаженный инок Владимир (Алексеев) родился в 1862 г. в г. Луга Санкт-Петербургской губернии в семье купца и в юношестве учился в Петербургской гимназии. Набожный мальчик часто приходил в Казанский собор, покупал крестики, иконки и все раздавал бедным вместе с продуктами. Он был прост по натуре и слыл за юродивого. В возрасте 20 лет, получив благословение св. отца Иоанна Кронштадтского юноша отправился в паломничество по России, обошел обители 36 губерний, побывал на Святой Горе Афон, в Салониках и на Святой Земле — в Иерусалиме. В возрасте около 40 лет Владимир с благословения святого отца Иоанна Кронштадтского поступил в небольшой отдаленный монастырь Олонецкой епархии — Никифоровскую Важеозерскую пустынь, где принял монашеский постриг с тем же именем. Инок Владимир подвизался в этой обители, неся подвиг юродства, до ее закрытия в марте 1919 г. После изгнания монахов блаженный старец жил в миру, в основном в Петрограде (Ленинграде), постоянно предаваясь подвигу духовного делания. Скончался он в северной столице 26 января / 8 февраля 1927 г. и был похоронен на Спасо-Преображенском кладбище в Невском районе города^[8].

В 1910-е – 1920-е гг. в Михайловке и Парголово проживало немало почитателей блаженного инока Владимира из числа прихожан Свято-Иоасафовской церкви. После кончины блаженного инока протоиерей Борис Николаевский и его жена до конца своих дней хранили память о нем. Сам настоятель Свято-Иоасафовской церкви также обладал многими духовными дарами^[9].

В храме святителя Иоасафа Белгородского в Михайловке пастырь прослужил 16 лет. В 1933 г. он вступил на тернистый путь исповедничества. Пастырь был арестован агентами Сестрорецкого отделения ОГПУ 8 октября 1933 г.^[10] Протоиерей Борис Николаевский проходил по групповому делу религиозно-философского кружка "Духовные братья", руководителем которого следователи ОГПУ считали преподавателя математики Б. А. Корженевского. Кружок возник в 1923 г. и состоял из 15–20 человек. Помимо занятий с членами религиозно-философского кружка, отец Борис проводил беседы нравственно-назидательного и религиозно-философского характера и с группой прихожан церкви святителя Иоасафа Белгородского^[11].

Этого оказалось достаточно, чтобы осудить пастыря. В постановлении о содержании протоиерея Бориса Николаевского в Доме предварительного заключения от ноября 1933 г. о пастыре говорилось так: "Является организатором двух антисоветских церковных группировок на периферии Ленинградской области и входит в состав околоцерковной группировки антисоветско настроенной интеллигенции во главе с Корженевским"^[12]. 23 декабря 1933 г. Тройка Полномочного представительства ОГПУ в Ленинградском военном округе вынесла приговор по делу "Духовных братьев". Протоиерей Борис Николаевский и еще три обвиняемых были приговорены к высылке в Казахстан на три года^[13]»^[14].

«В конце 1936 года ему было разрешено переехать в Новгород. Здесь он преподавал русский язык. Затем его перевели в город Боровичи Новгородской области, где он также работал учителем.

С началом войны отец Борис был эвакуирован на Урал, в город Богдановичи Свердловской области. Все военное время он работал на заводе по производству огнеупоров на разных должностях: мастером и заведующим столярным цехом, нормировщиком и плановиком-экономистом. После войны, в 1946 году, к отцу Борису на Урал приехала дочь Ольга, и они вместе вернулись в Ленинград. В общей сложности отец Борис пробыл в ссылке 13 лет. По свидетельству духовной дочери отца Бориса, ныне схимонахини Пюхтицкого монастыря матери Евстафии, батюшка сказал следующее: "Только 13 лет ссылки меня окончательно смирили".

В Ленинграде, до получения разрешения служить, отец Борис ходил в Преображенский собор как простой мирянин, а затем, получив разрешение, стал служить в Свято-Троицком храме в Лесном^[15]»^[16].

«Батюшка всего себя отдавал священническому служению и в трудное послевоенное время зажигал и поддерживал в сердцах людей огонек веры. Одна прихожанка вспоминала: "Зашла случайно в раскрытые двери храма, в это время батюшка вел исповедь. Встала, как вкопанная, не могла сдвинуться с места... И вышла из храма верующей". <…>

Отец Борис много помогал бедным, причем учил духовных чад искать таких, которые сами просить не смеют, стыдятся. И учил оказывать милостыню не только деньгами, но и добрым, ласковым словом, вниманием. Отец Борис рассказывал, что однажды у него не было денег и он протянул бедному старику руку и попросил у него прощения, а тот заплакал от умиления и сказал: "Батюшка! Ты больше всех мне дал: ты меня за человека сосчитал, другие мне в шапку кидают и не посмотрят на меня".

Батюшка особенно много и усердно молился за усопших. Их имена он записывал в свои помянники и во время богослужения, в алтаре, прочитывал их полностью. По воспоминаниям схимонахини Евстафии, когда она навестила больного отца Бориса незадолго до его кончины, он сказал ей: "Катенька, вот я сижу, а покойнички идут, идут... кланяются и благодарят меня за молитвы...". <…>

Крепкая духовная дружба связывала отца Бориса со многими священнослужителями, в том числе и с известным петербургским батюшкой отцом Владимиром Шамониным, служившим в Спасо-Парголовском храме. Отец Борис и отец Владимир исповедовались другу друга.

Отец Борис знал и схимонаха Серафима Вырицкого^[17], бывал у него в Вырице. По воспоминаниям схимонахини Евстафии, "отец Серафим перед своей кончиной говорил, что теперь будете ходить к отцу Борису"»^[18].

*  *  *

Духовное завещание батюшки

Записано духовной дочерью отца Бориса 15 августа 1954 года, в воскресенье, после вечернего богослужения

«Плачьте о себе и имейте твердое упование на Господа.

Старайтесь приобрести умную молитву "Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешного", беспрерывную. Главное в этой молитве — внимание к себе, к словам молитвы. Следить: что делается у нас внутри? Когда будет внимание, будет благоговение и страх Божий — придет и сердечная молитва. А когда сердечная молитва, то и умиление, сокрушение о своих грехах, слезы...

Слезы привлекают милость Божию к себе.

Враг всеми силами старается отвлечь от молитвы. Он окрадывает все хорошее, все доброе, добытое большим трудом, и опустошает храмину нашей души, если мы не будем бдительны, если не будет трезвения.

[Батюшка много говорил на примерах об окрадывании врагом человеческой души]

У одного выкрадывают духовный смысл поста, который заключается в умном воздержании, и оставляют ему одни грибки, капусту, горох да сухарики с водичкой. Самое сушественное у поста выкрадено: нет умного воздержания в помыслах, в словах, в вожделениях, а потому и нет самой внутренней сущности поста.

У другого выкрадывают глубокий духовный смысл черной одежды, черной рясы, знаменующей собой траур по себе как по мертвецу и мертвенное отношение ко всему земному, плотскому, вещественному (не знаю, у кого это есть, а у меня — нет) и оставляют ему одну рясу, и притом непременно добротную, шелковую да фасонно сшитую, и душа с гордостью носит сию добротную одежду, не замечая своей окраденности и наготы перед Богом.

У иного выкрадывают любовь к храму, к церковной молитве и оставляют душе одно внешнее стояние. Душа стоит в храме, а умом бродит по базарам, занимается куплей, продажей ходит по улицам, ведет разговор, всякую беседу... С кем? Конечно, с мысленными обольстителями и ворами...

Не избежали сих злохитрых врагов и предстоятели Святого Престола. Враги окрадывают почти всех, за исключением весьма редких, благоговейных, которые оградили себя трезвением, вниманием и слезами...

У других же они выкрадывают духовный смысл духовного сана, благоговение, страх, веру, выкрадывают благодать христианства и апостольства и оставляют им одно внешнее пышное служение, да болезненную алчность к непомерным безбожным доходам.

При всей нашей бдительности мы не можем избежать вражиих сетей, если не привлечем к себе смирением милость и благодать Божию.

Как врага отогнать? Один исповедник (Пимен Великий) сказал: "Братия! Давайте плакать!..» Все святые плакали и считали пропащим тот день, который проходил без плача. Во время плача враг не подходит к человеку, не смеет подойти, его жжет слеза покаянная — это великая тайна...

Р. S. Говорил батюшка о великой милости Божией к человеку. В деле спасения души эта милость так часто проявляется.

Больше всего внимания он уделил раскрытию значения величайших моментов в жизни, когда за Божественной Литургией произносятся слова: "Приимите, ядите..." и "Твоя от Твоих..." Он просил нас не пропускать этого момента, дорожить этим временем. В это время у Господа можно выпросить все, потребное для души.

Он говорил о своих переживаниях в этот момент великий и о том, как он молится за всех и за нас во время "Тебе поем": "Крест... На Кресте Распятый Христос... Кровь льется... Божественная кровь... Здесь, на Престоле, — истинное Тело Христово... Истинная Кровь Христова... Потрясающее Таинство!!! Потрясающая Тайна... Тайна великая..."

Состояние батюшки очень взволнованное, точно он в последний раз говорил, точно прощался с нами... И все плакали...

Батюшка был такой родной, родной, такой близкий... Он обнимал нас всех своею любовью, жалостью, признательностью, благодарностью; мало этого, у него было покаянное состояние, он словно каялся перед нами. Его душа раскрылась перед нами... И чувствовалось, что мы у него в самом сердце...

И Он, такой близкий... родной... был в наших сердцах, в сердце каждого человека, стоящего здесь... Сотни сердец слились в одно большое сердце. Это сердце было переполнено взаимной любовью, скорбью, сокрушением... покаянием.

Все плакали...

Душа раскрылась перед Батюшкой в сокрушении о своих грехах, беспомощности, бессилии, в страхе перед будущим. Неизвестность... Предчувствие скорого расставания с батюшкой... Слезы лились рекой...

На прощание он просил ничего никому никогда не говорить о нем: ни плохого, ни хорошего. Говорил, что люди неправильно его понимают и толкуют каждый по-своему. Ему больно от этого...

Запись эта сделана сразу же по возвращении из храма в день беседы.

Говорил батюшка в последний раз. 21 августа в 11-м часу дня его не стало с нами. Он перешел в вечную жизнь...»^[19].

Его духовная дочь Ариадна Александровна Ладыгина вспоминала: «Хоронили батюшку на девятый день, так как ждали сына с Дальнего Востока, но он так и не смог приехать. Отпевал батюшку епископ Роман^[20]. Помню, как он обратился к батюшке и сказал: "Дорогой друг, ты уже дома, а мы еще в пути".

Какое мы все пережили тогда горе, трудно даже представить. Многие из духовных детей батюшки поехали за утешением в Псково-Печерский монастырь к иеросхимонаху Симеону. Он нас ласково принял, назвал своими духовными детьми и помог пережить такую большую скорбь"^[21].

Духовные чада все эти годы бережно хранят память о своем духовном наставнике. Ежегодно в день памяти они посещают могилку отца Бориса на Богословском кладбище ...»^[22].

________________

^[1] Духовные беседы / сост. Корытин С. Н., Егорова Н. Б. СПб., 2007. С. 272–273.

^[2] У о. Бориса и матушки Анны было четверо детей: сыновья Павел и Михаил, дочери Александра и Ольга. «После революции семьи священников считались лишенцами, многие люди их чуждались. Детям непросто было получить образование. Здесь пригодились знания и опыт, приобретенные о. Борисом за годы преподавания в учебных заведениях. Он много занимался со своими детьми. В семье Николаевских издавался домашний рукописный журнал, для которого писали прозу и стихи все дети. Своих сыновей он подготовил сразу в 8-ой класс. Несмотря на то, что дети о. Бориса учились очень хорошо, их с большим трудом принимали в среднюю школу. Младшей дочери Ольге пришлось обойти почти все школы города, пока директор одной школы не пожалела и не приняла ее. Старший сын окончил институт после демобилизации заочно, будучи уже взрослым человеком» (Духовные беседы / сост. Корытин С. Н., Егорова Н. Б. СПб., 2007. С. 27).

^[3] Варшавский епархиальный листок. 1909. № 15. С. 169–170.

^[4] ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 113. Д. 4361. Л. 20 – 21об., 28.

^[5] Там же. Л. 21.

^[6] Санкт-Петербургский мартиролог. СПб., 2003. С. 194.

^[7] Блаженный инок. С. 49, 70–71.

^[8] Там же. С. 169.

^[9] Архив Санкт-Петербургской епархии. Ф. 2. Оп. 3. Д. 7. Самсонова Е. С. Воспоминания: отцы Б. К. Николаевский и М. А. Соколов. СПб, 2001. Рукопись. С. 2–3.

^[10] Архив Управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Ф. архивно-следственных дел. Д. П-82900. Л. 20–21.

^[11] Там же. Л. 28–32.

^[12] Там же. Л. 39.

^[13] Там же. Л. 235–236.

^[14] М. В. Шкаровский. Столетняя история парголовского храма святителя Иоасафа Белгородского.

^[15] Храм Пресвятой Троицы бывшего подворья Лютикова Свято-Троицкого мужского монастыря Калужской епархии располагался на углу Гражданского проспекта и Большой Спасской улицы (ныне проспект Непокоренных). Подворье с деревянным храмом Святой Троицы было заложено 4 августа 1897 года по благословению святого праведного Иоанна Кронштадтского и освящено игуменом Герасимом 12 февраля 1898 года. Возвращаясь с маневров, 4 августа 1898 года подворье посетил Царь-страстотерпец Николай II.

^[16] Духовные беседы / сост. Корытин С. Н., Егорова Н. Б. СПб., 2007. С. 7.

^[17] Серафим Вырицкий — иеросхимонах, широко почитаемый в православной среде как старец и прозорливец. В августе 2000 года канонизирован Русской Православной Церковью в лике преподобных в сонме Собора новомучеников и исповедников Российских.

^[18] Духовные беседы / сост. Корытин С. Н., Егорова Н. Б. СПб., 2007. С. 7–8.

^[19] Там же. С. 324–326.

^[20] Епископ Таллинский, викарий Ленинградской епархии Роман (Танг; 3.10.1893, Аренсбург – 18.7.1963, Вильнюс).

^[21] Иеросхимонах Симеон (Желнин) почил о Господе 18 января 1960 года. 1 апреля 2003 года состоялось его прославление в лике святых.

^[22] Духовные беседы / сост. Корытин С. Н., Егорова Н. Б. СПб., 2007. С. 9.