Иосиф (Чернов Иван Михайлович), митрополит

4 сентября 1975 г. скончался в возрасте восьмидесяти двух лет митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Высокопреосвященнейший Иосиф (Чернов). В лице отшедшего ко Господу Русская Православная Церковь понесла тяжелую невозвратимую потерю. Покойный был не только человеком святой жизни, выдающимся иерархом, яркою своеобразною личностью, но и стойким исповедником веры, проведшим в общей сложности около двадцати лет в советских ссылках и лагерях. Об этом замечательном человеке мне хотелось бы сказать несколько слов, преимущественно по личным воспоминаниям. Нам пришлось встретиться с ним и много беседовать на Поместном Соборе Русской Православной Церкви в Троице-Сергиевой Лавре в мае 1971 года. Для подробной систематической его биографии у меня нет, к сожалению, достаточных данных.

Будущий митрополит Иосиф (Чернов) родился в 1893 году в городе Могилеве. Трудно в точности сказать из какой среды он происходил, но судя по тому, что все его светское, да и духовное образование, ограничилось, как он мне сам рассказывал, Образцовым Начальным Училищем, можно думать, что его родители были малосостоятельными городским жителями. Но, если митр. Иосиф и не имел специального богословского образования, это не помешало ему впоследствии восполнить этот недостаток большой начитанностью, как в аскетической, так и вообще святоотеческой письменности. В 1906 году, в возрасте тринадцати лет, будущий митрополит поступил послушником в общежительный монастырь в Могилеве, где в 1915 году был рукоположен во иеромонахи. Монастырь этот, в связи с наступлением немцев в первую мировую войну, был эвакуирован в Донскую область, где с тех пор, в течение ряда лет, стала протекать дальнейшая церковная жизнь будущего митрополита. Будучи еще молодым иеромонахом, о. Иосиф находился под старческим руководством одного известного своей духовной жизнью и опытностью архиерея^[1], которого он обслуживал в качестве келейника. В 1925 году иеромонах Иосиф был арестован, сослан и пробыл в ссылке два с половиной года. В 1932 году он был рукоположен заместителем патриаршего местоблюстителя митрополитом Сергием во викарного епископа Таганрогского. В эти годы он был еще два раза арестован и провел в сталинских лагерях в общей сложности шесть с половиной лет. К началу второй мировой войны он вышел из лагерей и проживал нелегально в районе Таганрога у верующих, которые его укрывали. С приходом немцев, в конце 1941 года, епископ Иосиф вышел из «подполья» и в качестве епископа возглавлял Ростовскую епархию. Но и с немцами у него сразу возникли трудности. Они не могли простить ему его верность Московской Патриархии и поминовение им имени патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия, с сентября 1943 года патриарха Московского, на богослужениях. Немцы, как мне рассказывал Владыка Иосиф на Соборе 1971 года, по доносам обвиняли его в большевизме, вызывали не раз на допросы, грозили арестом и расстрелом. «Я им сказал: «Большевики-безбожники со мною никогда так грубо не говорили, как вы!», рассказывал мне митрополит Иосиф. Перед своим уходом из Ростова немцы вывезли его в Умань, где он и оставался до прихода советских войск. Патриарх Сергий назначил его тогда епископом Уманским. Однако, в том же 1944 году, епископ Иосиф был вновь арестован и отправлен в лагеря в Читинскую область, где и пробыл одиннадцать лет до 1955 года. Это был его четвертый арест, так что он провел в общей сложности в лагерях и ссылках двадцать лет. По выходе из лагеря в 1955 году он смог возобновить свое епископское служение в Русской Православной Церкви. Через некоторое время был назначен архиепископом Алма-Атинским и Казахстанским, возведен в сан митрополита и в 1972 году удостоен права ношения двух панагий по случаю сорокалетия служения в епископском сане. Митрополит Иосиф был в последние годы своей жизни вторым по старшинству епископской хиротонии архиереем Русской Церкви. (Первым был митрополит Орловский и Брянский Палладий, рукоположенный в 1930 году).

Лично я впервые встретился с митрополитом Иосифом на Соборе 1971 года при избрании патриарха Пимена. Но еще до этого, в так сказать «предвыборный период», когда я был в Москве в октябре 1970 года, мне много пришлось слышать рассказов о митрополите Иосифе, в частности, как об одном из возможных кандидатов в патриархи. Говорили будто бы алма-атинский уполномоченный по делам религий предлагал ему: «Выставляйте Вашу кандидатуру в патриархи, мы Вас поддержим!» На что митр. Иосиф ответил: «Мне Вашей поддержки не надо!». Впоследствии мне рассказывали, что большая группа духовенства и верующих во главе с бывшим настоятелем патриаршего собора в Москве протоиереем о. Иоанном Потаповым обратилась к митр. Иосифу с письмом, подписанным почти двумя тысячами лиц, с настоятельной просьбой не отказываться ради блага Церкви от избрания в патриархи, добавляя, что в противном случае он ответит пред Богом на Страшном Суде. Но митрополит Иосиф продолжал отказываться. Однако, среди московского духовенства наиболее распространено было следующее мнение: «Да, конечно митр. Иосиф хороший архиерей, стойкий, энергичный, святой жизни. Но для патриарха он не подходит. Ему 80 лет (на самом деле было 78), а кроме того он был под немецкой оккупацией и сидел в лагерях, этого власти не любят».

На Архиерейском Совещании в Новодевичьем монастыре в Москве 28 мая, накануне открытия Собора, мне не пришлось лично встретиться и поговорить с Владыкой Иосифом. Он на Совещании все время молчал, в лицо я его не знал, разыскивать его среди множества архиереев было трудно, как ни хотелось мне с ним познакомиться. А разыскивать его в громадной гостинице «Россия», где мы все помещались до открытия Собора, было еще более неудобно. Но на следующий день, в субботу 29 мая, мы все переехали в Троице-Сергиеву Лавру и там за обедом мы разговорились с Владыкой Иосифом. Вернее, он сам заговорил со мною. Мы обедали за небольшими столиками, кроме нас двоих за нашим столиком никого не было. «Вчера все архиереи», начал он, — «слушали Вас и были согласны с тем, что Вы говорили. Все архиереи лобзали Ваши уста». (Должен здесь объяснить, что накануне на Архиерейском Совещании мне пришлось много выступать против так называемых Постановлений 1961 года о приходах. Я оспаривал эти «постановления», как противные канонам, нарушающие единство церковного управления, передающие всю власть в приходах мирянам, одним словом, вредные для Церкви. Мне сейчас было отрадно слушать, что митр. Иосиф всецело одобряет мои вчерашние выступления). «Но почему же тогда все молчали?», спросил я. «Мы забиты. Не можем говорить, но Вы говорили от имени всех. Спасибо Вам», ответил митр. Иосиф. В дальнейшем и на других наших встречах на Соборе митр. Иосиф много мне рассказывал про свою жизнь, на основании главным образом его рассказов я и написал то, что мне удалось узнать о его прошлом. Впрочем, о своих сидениях в лагерях он говорил очень осторожно, подтверждая самый факт арестов, сидений, сроков, но избегал подробностей. Вообще, он более охотно говорил о настоящем, чем о прошлом. «Часто я себя спрашиваю», говорил он мне, «правильно ли мы делаем, что молчим и не изобличаем открыто то, что творится в Церкви и какие она переживает трудности? Другой раз мне становится противно, и я хочу все бросить и уйти на покой. И совесть меня упрекает, что я этого не делаю. Но потом та же совесть говорит мне, что нельзя бросать верующих и Церковь. А ведь выступить с обличением или даже открыто критиковать церковные порядки, это значит, в лучшем случае, быть сразу же отстраненным от всякой церковной деятельности, а все равно ничего не изменится. Вот я и стараюсь, пока есть силы, тихо трудиться для Церкви. Служу часто, каждый раз проповедую, объезжаю приходы. У меня их сорок пять, разбросаны на громадном пространстве Казахстана. Ведь в мою епархию входят девятнадцать областей, так что мне приходится иметь дело с девятнадцатью уполномоченными. Расстояния колоссальные, часто более тысячи километров». — «На чем же Вы разъезжаете»?, спросил я. — «У меня две машины. Стараюсь назначать хороших священников, удалять плохих. А главное — служить часто литургию и молиться за всех». — «А как теперь сложилась Ваша личная жизнь? Не обижают ли вас?» — «Сейчас нет», ответил он. «Живу в отдельном хорошем доме. Развожу в моем саду розы, у меня их более ста штук. С уполномоченным отношения хорошие». — «А я слыхал, что он даже предлагал Вам выставить Вашу кандидатуру в патриархи?» — «На это я никогда не соглашусь. Во-первых, слишком стар, а затем у меня нет богословского образования, да и светское маленькое. Не хочу, чтобы меня потом в Синоде укоряли за невежество, заставляли бы соглашаться с их мнениями потому, что они богословы, а я неуч и должен их слушаться».

В дальнейшие дни Собора мне пришлось еще два раза беседовать с Владыкой Иосифом. В первый раз, я обратился к нему за духовным советом. Дело в том, что некоторые архиереи, участники Собора, в разговорах со мною убеждали меня не выступать больше по вопросу о постановлениях 1961 года о приходах, настаивая на том, что это было бы неполезно для Церкви. Я был в недоумении, что делать и решил посоветоваться с митр. Иосифом. «Владыко», спросил я его, «меня некоторые здесь отговаривают больше не выступать о постановлениях о приходах. Что Вы об этом думаете?». Ответ митрополита Иосифа был очень энергичным: «Тот, кто отговаривает — сволочь!» — «Так по-Вашему нужно продолжать?» — «Да», ответил Владыка Иосиф, «продолжайте говорить и бороться за Церковь, даже если Вам придется за эго пострадать. Благословляю Вас от имени Церкви и верующих на этот подвиг. Я знаю, что это Вам дорого далось, на Вас будут нападать, но продолжайте», Я был тронут словами престарелого митрополита и благодарен за его нравственную поддержку. В другой раз митр. Иосиф сам обратился ко мне при встрече с ним во время обеденного перерыва заседания, в день, когда происходило обсуждение прочитанных докладов и выступали записавшиеся накануне ораторы. Нужно сказать, что выступления эти в значительном большинстве отличались трафаретностью и сводились к пересказу прочитанных докладов. В них обходились все острые вопросы, церковная жизнь в них мало отражалась и потому они были лишены подлинного интереса. Это отметил митрополит Иосиф в свойственных ему ярких выражениях и сказал, имея в виду предстоящее послеобеденное заседание: «Опять нас будет сегодня тошнить от этих обсуждений!». И действительно, послеобеденные выступления дали повод для такой их «характеристики».

Как личность, митрополит Иосиф производил впечатление жизнерадостного человека, склонного пошутить и даже поюродствовать. Конечно, возраст чувствовался и видно было, что он много пережил, однако в нем не было ничего сломленного, трагического, жуткого даже, что можно иногда видеть у лиц, много лет просидевших в лагерях. В нем можно было видеть редкое сочетание старца и юродивого в лице архиерея Церкви Христовой. Эта склонность «поюродствовать» даже рассматривалась некоторыми, как одна из причин, почему Владыка Иосиф не подходит для патриарха. «Посмотрит он на Вас», рассказывал мне о нем один видный и культурный архиерей, «и вдруг неожиданно скажет: «А глаза то у Вас светлые, светлые...». Для патриарха это неудобно».

Вот об этом блаженном старце, архиерее Божием и исповеднике веры, жизнью своей доказавшем свою верность Русской Православной Церкви, я хотел правдиво рассказать, что знаю и что слышал, и тем самым внести мою посильную лепту в сокровищницу его блаженной памяти.

Текст: Василий (Кривошеин), архиепископ. Памяти епископа исповедника : Митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф (Чернов) : (1893–1975) // Вестник РХД. 1975. № 116. С. 225–229.

___________________

^[1] Речь идет об архиепископе Арсении (Смоленце).