Серафим (Борзецовский Сергей Иванович), иеромонах

В метрической книге московской Іоанно-Воинской, что у Калужских ворот церкви за 1847 год значится, что «25 мая (в воскресенье, в 25 минут 1-го часа утра родился и 1 июня (в воскресенье) крещен Сергий (мирское имя о. Серафима); родители его: приходский священник той же церкви (впоследствии протоиерей) Иоанн Михеев Борзецовский и жена его Вера Николаева. Восприемниками были: московский купец (местный церковный староста), Иван Феодоров Позднеев и двора Его Императорского Величества Фрейлина Екатерина Алексеевна Муханова. Крестил Мароновский, что в Старых Панех, священник Петр Иоаннов Смирнов» (впоследствии иеромонах Высокопетровскаго монастыря Платон). Новорожденный назван Сергием в честь преподобного Сергия, игумена Радонежского» (Сборник для любителей духовного чтения).

«...друг его, Николаевской, в Толмачах церкви диакон Ф. А. Соловьев, оставил воспоминание о нем, как о товарище кротком, примерно благонравном и степенном; слово гнилое, праздное не сходило с его уст; серьезное молчание и краска стыдливости на его лице выражали в нем отвращение к пустословию и легкомыслию других» (Там же).

Сергей И. книги свои переплетал и потом обертывал, в белую бумагу с рисованными на ней цветным карандашом техническими украшениями (сам рисовал). Необыкновенный у него порядок во всем, чистота и опрятность, при кажущейся простоте! Не раз мне думалось: «Какъ чиста душа сего брата, такъ и келлія его чиста, и состояніе келліи согласно съ состояніемъ души его» (Добротолюбие в русск. перев. Т. 2, С. 682). (Там же. Т. 2. С. 199).

Не осуждая никого («Истинное светило на земле — монах, не поползнувшийся языком своим» (Добротолюбие в русск. перев. Т. 2, С. 512), всегда готовый поклониться (в прощальное воскресенье кланялся келейникам) в ноги ближнему, чем-либо оскорбленному им против воли, он и в разговоре с другом своим — диаконом Ф. А. Соловьевым, как я слышал от последнего, старался самобичевать себя при мысли о суде Божием, всегда присущей ему. «Бывало, говорит-говорит и под конец скажет: «А что-то будет там?». Или говорил: «Живу в монастыре спокойно (так ему казалось), а на том-то свете будет ли для меня покой?». — Характеризуя его, Ф. А. писал: «Памятование о смерти и загробном воздаянии, откровенное сознание (у друзей нет тайн) во всем, что тревожило его чувствительную совесть, беспощадное самообвинение, детски-искренняя вера в Промысел, выражение глубокой преданности воле Божией, кроткое вразумление, утешение и ободрение — все это запечатлевало его дружеские беседы со мною и постепенно увеличивало благоговение к его личности. Сила взаимной молитвы ценилась им как надежнейшая опора в жизни; слова: «помолись за меня», были всегдашними прощальными его словами» (Там же. Т. 2. С. 212).

Вот внешний вид о. Серафима, по описанию художника И. С. Сушкина: «Лицо имел продолговатое, задумчивое, угрюмое, бледное и сухое, но вместе с тем спокойное и открытое, лоб высокий и широкий, глаза углубившиеся; взор его проницательный и строгий, нос продолговатый, красиво выдающийся, уста приятные, часто отверзтыя для молитвы Иисусовой. Борода волосом редка, средняя, остроконечная, усы малые. На голове, которая всегда смиренно опущена была долу, волосы темно зрелого ореха, длинные, спокойно лежавшие большими, прямыми прядями на плечах его. Рост выше среднего, телосложение чрезмерно красивое, походка скромная и тихая. Душевная красота, отображаясь на лицн его, придавала ему какое-то особенное благообразие» (Там же. Т. 2. С. 213).

«...С миром отпустив меня, студента Моск. академии, в монашество в 1857 г. и услышав от м. Филарета: "Хорошо сделал, что принес Богу такую жертву", родитель мой благословил, в октябре 1881 г., и младшего, болезненного сына — диакона Сергея Б-го на принятие ангельского образа с именем Серафима (был после иepoмoнахом в Андрониевском монастыре)...» (Протоиерей Иоанн Михеевич Борзецовский... С. 272).