Недоумение

«"Разрешите, батюшка, спросить вас, — пишет один из наших матросов, — вот о чем. Вот, например, теперь наше дело, не дай Бог, судно гибнет, а команда спасается. У нас у каждого есть спасательный пояс, вода теперь холодная, а после будет еще холоднее. И вот, например, если спасения со стороны не предвидится… Плаваешь-плаваешь, коченеешь — замерзаешь нескоро. Это, говорят, чрезвычайно мучительно. Можно ли в таком случае скинуть с себя пояс, чтобы скорее утонуть и не мучиться, — будет ли это гибель или самоубийство?"

Конечно, самоубийство. Никто никогда не может сказать с уверенностью, что спасение ждать неоткуда. Примеров было немало и в минувшую, и в нынешнюю войну, что подбирались на воде люди совершенно без чувств и приводились в сознание, как бывали, конечно, примеры, что подбирались живыми, но умирали тотчас же после, уже спасенные, от разрыва сердца. Человек не может сказать, когда его жизнеспособность исчерпывается. А на суше мало ли болеющих, страдающих, мучащихся. Что же им себя приканчивать при мучительной боли, даже если бы доктора, а не сам больной думали, что спасения нет… Это малодушие и самоубийство.

Когда я сказал об этом вопросе моряка одному старцу игумену, он не колеблясь посоветовал: "Ответьте вопрошающему, что это было бы самоубийство. Я сам плаваю на боевом корабле. И напомните ему, если он боится мучительного коченения в воде, что были некогда мученики христианские, которые не боялись за Христа претерпеть замерзание в ледяных реках и озерах. Пусть прочитает житие 40 мучеников Севастийских, и почерпнет от них мужество в преодолении этой боли. Один из 40 не стерпел боли, отрекся от Христа, но чуть вышел на берег — умер".

Помимо этого, мне думается еще, что вряд ли человек в таком положении, о каком пишет мой вопроситель, сознательно мог бы ускорить свою гибель. Обычные наблюдения показывают, что только полное изнеможение и потеря сознания заставляет тонущих пловцов перестать бороться в воде.

В самых тяжелых обстоятельствах не теряйте надежды на спасение. Мне пришлось видеть немало людей, которые не могли назвать свое спасение от казавшейся неминуемой гибели иначе как чудесным. Они живут и посейчас, и кошмарные воспоминания уже отошли на несколько лет назад.

Я всегда в тех случаях, когда опускаются руки и чувствуешь как бы безнадежность и бесплодность своих усилий в каком-либо деле, вспоминаю читанный много раз рассказ о двух жабах, попавших в глубокую крынку, наполненную молоком. Стали они барахтаться, и после долгих попыток выбраться из крынки, одна из них видя, что наверх не выбраться, а дно глубоко, изнемогла и пошла ко дну. Другая же барахталась до последних сил, и в конце концов от ее движений молоко сбилось в масло, отвердело, и, опершись на него, она выпрыгнула из крынки.

Пример этот да научит и нас не спешить с своими заключениями о том, что де "нет ниоткуда спасения"»

(Священномученик Александр Хотовицкий. Недоумение // Гельсингфорсский приходской листок. 1916. № 2. С. 5–6).