«„Лет до тридцати пяти, то есть до преполовения земной жизни, велик подвиг бывает человеку в сохранении себя, и многие в сии лета не устаивают в добродетели, но совращаются с правого пути к собственным пожеланиям, — свидетельствует о сем св. Василий Великий, — многие собрали в юности, но посреде жития бывши восставшим на них искушениям от духов лукавствия не стерпели волнения и всего того лишились. Чтобы не испытать такого превращения, надобно поставить себя как на мериле испытания и внимательно наблюдать всю жизнь за собою“.

Вот слова, которые должны особенно запечатлеться в сердцах людей молодых. Это им здесь предостережение, это им здесь Богоносным отцом раскрывается возможная будущая судьба их…

К нам на исповедь приходят люди, часто совершенно разбитые жизнью, совершенно опустошенные не только скорбями мирскими, но и всевозможными тяжкими прегрешениями. И как тяжкие больные, уже сознающие грозящую им от этих тяжких болезней гибель, просят от нас исцеления. И мы, тоже сами немощные, чувствуем как бы некую беспомощность перед этой страшной внутренней опасностью и понимаем, что нельзя преподать ничего, сразу восстанавливающего внутренние силы человека. Ведь всю жизнь свою потратив на то, чтобы душу свою привести в это тяжкое состояние болезни, можно ли вдруг, сразу получить исцеление? Требование дерзновенное. Этим людям приходится указывать, сколько они потратили силы на гибель души своей, и тогда им делается понятно, сколько надо потратить трудов на ее восстановление. Часто со слезами люди говорят правду о том, как бы было хорошо, если бы эта-то мысль о спасении, если бы эта жажда Царствия Божия, если бы эти разочарования во всевозможных соблазнах мирских были бы у них раньше.

„Как всякой болезни есть врачевание, — говорит преподобный Серафим, — так и всякому греху есть покаяние“.

Для того, кто все-таки сбился когда-то в эти годы молодости своей с праведного пути жизни и вновь погряз в безбожии и жизни мирской, для него в Церкви всегда есть возможность начать жить сначала. Эта возможность заключается в Таинстве Покаяния.

На этом я хотел окончить сегодняшнюю беседу. Но мне подали записку, в которой автор, именуя себя „неверующим ни во что, но любящим красноречие“, пишет следующее: „Вы производите впечатление средневекового монаха; если бы Вы жили в XV веке, наверное жгли бы еретиков на костре и подымали бы ведьм на дыбы. Ваша проповедь в XX веке производит такое же странное впечатление, как если бы кто-нибудь вместо того, чтобы ехать на трамвае, сел бы на деревянную колесницу и уверял бы, что это единственный способ передвижения“. Да, я думаю, странное впечатление должно быть вынесено безбожником, пришедшим в храм, столь же странное, сколько производит и на нас, вышедших из храма, сумасшедшая улица, по которой неизвестно зачем и куда бегут люди. И, если уж угодно брать это сравнение, я его принимаю. Я принимаю деревянную колесницу, пусть колесница деревянная, но она подымает нас к небесам, а ваш сумасшедший трамвай несет вас к гибели»

(Из бесед св. праведного Алексия (Мечёва) «О преподобном Серафиме Саровском»).