Смирнов Сергей Константинович, протоиерей

Штрихи к портрету

Научно–литературная, педагогическая и организаторская деятельность Сергея Константиновича Смирнова (5.9.1818–16.2.1889) необъятна. Не беремся даже за полное перечисление его званий, среди которых, ректор Московской духовной академии (МДА), доктор церковной истории, член–корреспондент Императорской академии наук, протоиерей. Остановимся только на двух аспектах: восприятии его учениками, о котором в официальных биографиях сведений недостаточно; и причинах его увольнения, которые искажены. Официальный портрет ректора МДА, протоиерея Смирнова последних 8 лет жизни совсем не похож на портреты преподавателя Смирнова предыдущих лет.

По воспоминаниям его ученика^[1]:

«... Коренастый, роста выше среднего, с громадной лысиной на голове, со следами бритья седых волос на губах и бороде, он очень напоминал собой римского кардинала…

Вид его был серьезный, даже свирепый, ни тени улыбки, тон голоса довольно грубоватый, произношение отчетливое и тяжеловатое: как будто он намеренно отчеканивает каждое слово тяжелым молотком в соответствии с тяжелой размеренной поступью при ходьбе… в действительности не был так страшен, как малевало его нам наше воображение...

… вдруг ... вставляет какое–нибудь ироническое шутливое замечание, и какая–то косая улыбка пробежит по его бритым губам..

… он был неисчерпаем в своем остроумии … знал массу рассказов и из академической старины, из жизни бывших своих товарищей и учеников… умел всегда владеть собою, что никогда не смеялся при своих остротах, тогда как слушатели падали от смеха».

Среди преподаваемых им дисциплин были греческий язык и греческая филология, неудивительно, что студенты за его необыкновенно–величественную осанку, в сочетании с протоиерейской бородой прозвали его Зевсом.

Из воспоминаний воспитанника Московской духовной академии Василия Соколова^[2]:

«... читал свои лекции ясно, отчетливо, выразительно, мастерски оттеняя и подчеркивая смысл каждого слова. Позволяя себе нередко оживлять свое изложение остроумными выходками...

…Весьма своеобразной системы придерживался Сергей Константинович на своих экзаменах. Приготовление из писчей бумаги билетов для производства экзамена он обязательно поручал самим студентам… билеты приготовлялись с ясно заметными внешними отличительными признаками… Все экзаменующиеся заранее полюбовно распределяли между собою отделы курса… Не всегда при этом дело обходилось без курьезов. На нашем курсе был, например, один студент до крайности близорукий, и все присутствующие не могли удержаться от смеха, когда он, уткнувшись носом в самый стол, тщательно разыскивал нужный ему билет с обрезанными краями».

Вступление в ректорскую должность означало не только принятие священного сана. В письме своему бывшему ученику епископу Савве (Тихомирову) Сергей Константинович пишет 28.06.1878^[3]: «Усерднейше благодарю Вас за Ваше дорогое для меня приветствие с новым саном и новою должностью. Господь устроил дело — избрал меня недостойного на служение святой Своей церкви, для меня неожиданно и непостижимо.

… Обстановка моей жизни с новою должностью изменилась… Я живу в комнатах ректорских один, там и ночую, а питаюсь студенческими яствами. В праздники обедаю в семье, с которою видаюсь и в будни часа на полтора, и то не всякий день. К такому одиночеству я не был побужден указом Св. Синода, а сам почел необходимо нужным постоянное пребывание в Академии».

В официальных источниках причиной увольнения С. К. Смирнова с ректорской должности 30.07.1886 указывается «расстроенное здоровье». Это далеко не так. Скорее наоборот. Еще весной 1886 г. Сергей Константинович жаловался архиепископу Савве (Тихомирову)^[4] на «газетные известия о моем переселении в Москву и о назначении на мое место монаха».

В апреле он пишет члену Синода протоиерею А. А. Лебедеву^[5]: «Оказывается, что на меня был донос отсюда, но не знаю, от кого именно… Мне предлагали пенсию ... но отказался и объявлю М[итрополи]ту желание продолжать службу».

29.09.1886 Сергей Константинович пишет архиепископу Савве^[6]: «С половины августа я живу в своем доме, но и до сих пор не могу привыкнуть к пребыванию на покое … не получаю жалования третий месяц … Такое положение дел значительно повлияло на мое здоровье». Называет он и главных виновников перемены судьбы: [инспектор академии] Горский[-Платонов] и [профессор] Субботин.

В декабре Смирнов сообщает владыке Савве о назначении ему пенсии^[7] в 3000 р., замечая: «для меня продолжение службы было бы приятнее покоя, к которому я никак не могу привыкнуть».

Иеромонах Рафаил^[8], библиотекарь академии, описывает сопутствующие обстоятельства: «вся корпорация Академии, исключая некоторых членов ее непримиримо враждебных…^[9] явилась в дом бывшего отца ректора для поднесения ему в знак признательности, любви и благодарности образа преподобного Сергия Чудотворца». … Совсем неприглядно выглядит следующая история, рассказанная Рафаилом: «хорошо ли поступил П. И. Г–й, который отнял образ Спасителя у студентов трех курсов, желавших поднести этот образ Сергею Константиновичу, — отнял на основании какого–то параграфа устава академии, будто бы недозволяющего делать никаких поднесений, уволенным за преступления…».

По–видимому, одной из причин разлада в академии была работа зятя Сергея Константиновича, Николая Федоровича Каптерева «Характер отношений России к православному Востоку в XVI и XVII столетиях» (М., 1884), посвященная расколу. Работа эта во многом опровергает принятые в академии, прежде всего под влиянием Субботина, представления.

В целом семья имела первостепенное значение в жизни Сергея Константиновича. Профессор Евгений Голубинский вспоминает о речи, произнесенной им при вступлении в должность^[10]: «Во время этой речи сбоку стояла его супруга, Софья Мартыновна, и он, указывая на нее, говорил, что "ей предназначается роль водворить между профессорами Академии дух семейственности"»...

Жена и дети

Познакомился бакалавр МДА Сергей Смирнов с Софьей Ловцовой^[11] (23.07.1830–10.02.1916), надо полагать, через однокашника по семинарии и академии Семена Протопопова^[12], ее кузена. Старшая сестра Софьи, Мария, в 1846 г. вышла замуж за еще одного их однокашника, Ипполита Богословского^[13].

Нежнейшие любовные письма сначала к невесте, а потом к жене сохранились в архиве Смирнова^[14]. Вот как начинается письмо от 20.05.1847^[15]:

«Бесценный друг мой Соничка!

...любовь моя неумолимо взывает к тебе. Прости, если так часто и скучно ее воззвания, могу ли безмолвствовать, когда сердце мое переполнено сладостными ощущениями, когда мысль о тебе просится из души и невольно хочешь высказаться».

Помимо излияния чувств, в письмах житейские заботы^[16]: «Погода прекрасная сейчас иду с Ипп. Мих. [Богословским] искать жилище для тебя и меня».

Готовится к свадьбе и семья Ловцовых. Вот в сокращении подготовленное приданое^[17]:

«Роспись Ловцовой Софье Мартыновне 22.06.1847

образа нерукотворного Спаса в серебре, Казанской Божьей Матери, преп. Сергия и великомученицы Софии, крест червонного золота, серьги бриллиантовые (400 р.), червонного золота с …, кольца, браслеты, брошки, платья (французские…бархат, муар…), мантильи, платки, вуали, сапоги, салопы, чулки, обувь, матрасы, наволочки, подушки, одеяла, покрывала, пианино палисандрового дерева, комоды, гардеробы, сундуки, кухонная утварь, включая дубовые бочки для солений, столовое серебро… всего приданое в вещах на — 6857 р. чистыми деньгами дано 10000, свадебный пир с принадлежностями для свадьбы — 939.

Итого вся выдача Сонички сполна 18400.

Реэстр вещей, купленных для домашнего хозяйства: котлы, сковороды, лопатки для сажания хлебов…».

За год до свадьбы, в 1846 г. Софья окончила Екатерининский институт благородных девиц. Ведение домашнего хозяйства на уровне бочек для солений и лопатки для сажания хлебов не входило в набор получаемых там компетенций. И хотя, как писал ей кузен Семен Протопопов^[18]: «Думаю, что вам не многих трудов стоит привыкать по хозяйству, потому что вы и прежде были прекрасной хозяйкой, живя при маменьке», но все–таки это было другое хозяйство. Прежде всего из–за постоянного безденежья. Скудный доход Смирновых включал: по ученой степени магистра — 100 р., бакалавр — 357 р. 50 к., квартирные — 60 р. в год. Наука экономии давалась Софье Мартыновне с трудом. А хозяйство впоследствии включало и кур, и даже корову.

Впрочем, и пианино в приданом было весьма кстати. В доме нередко были вечеринки с пением, танцами («бесконечные кадрили и польки»), играми, шутками. Вот несколько фрагментов из воспоминаний Александра Кирилловича Соколова, сослуживца и приятеля Смирнова, записанных и опубликованных его сыном Василием Соколовым (мужем племянницы Софьи Мартыновны)^[19]:

«При всей ограниченности материального достатка не замыкались в узком кругу своих семейных нужд и интересов, но дружно поддерживали постоянное близкое общение со всеми сослуживцами… Нередко устраивали многолюдные собрания и проводили таким образом довольно широкую и веселую общественную жизнь. Так что и про них можно сказать "в старину живали деды веселей своих внучат"…

Относительно угощения случайно собравшихся посетителей не допускалось также никаких стеснений. …Обыкновенно угощали "чем Бог пошлет", то есть тем, что находилось у хозяев в наличном запасе. Кроме неизбежного чая с имевшимся у всех запасом варенья, ставили на стол вареный картофель, соленые огурцы и кислую капусту…

В долгие зимние вечера при отсутствии в провинциальной глуши Посада театров, концертов или каких–либо других общественных удовольствий преферанс и бостон были почти единственным развлечением в часы отдыха от постоянной и напряженной умственной работы. Стоило двум или трем товарищам сойтись у кого–либо из них в свободный вечерок, как они уже спешили послать за кем–нибудь из ближайших партнеров и усесться за зеленым столом. На этот случай два свояка Ипполит Михайлович и Сергей Константинович придумали даже специальную сигнализацию. Оба они жили на высоких местах Посада, лежащих одно напротив другого, но разделенных большим оврагом. Квартира Ипполита Михайловича была на Кокуевской улице, Сергея Константиновича — на углу Долгой и Ильинской, причем оба дома были видны один из другого. Когда одному из свояков нужен был партнер, чтобы с зашедшими случайно гостями составить партию, он ставил на условленное окно зажженную лампу, и другой свояк уже понимал, что ему нужно спешить на сигнальный призыв…

Ночной "разъезд" гостей представлял любопытное зрелище... Благодаря хорошему настроению от приятно проведенного вечера и при общности интересов близких друг к другу людей, во все время не прерывалась оживленная беседа на начатые за ужином темы, пересыпаемая остротами и шутками по поводу встреченных на пути забавных приключений… Неистощимый остряк Сергей Константинович Смирнов иногда забавлял спутников своим необыкновенным искусством подражать петушиному пению. Похлопав в ладоши, как петух крыльями, он несколько раз пропоет петухом на разные тона и разным манером; и сейчас же петухи сперва с ближайшего двора, а затем все дальше и дальше, наконец, по всему Посаду обманутые птицы начинают концерт».

Первенца — Варвару Софья Мартыновна рожала в доме родителей при Екатерининском институте. Сергей Константинович тосковал без нее^[20]: «скучно без тебя, мой друг; не знал, что я до такой степени нетверд и слаб во мне и сердце; впрочем, благодарю Бога за эту нетвердость» (12.1.1849).

У Смирновых было семь дочерей и сын. Сергей Константинович с нежнейшей заботливостью относился к детям. Весной 1860 г., когда Софья Мартыновна после неудачных родов тяжело болела и лечилась в Москве, его внимание поглощено детьми^[21]: «я с детьми вчера гулял целый вечер, были в монастырской оранжерее … у Анечки прорезались 2 зубчика» (29.04.1860), «посылаю… мерки с ног Веры и Сережи» (3.05.1860). Беспокоят его детские болезни^[22]: «вчерашний день у Анюты распухли железки, как были у Маши, думаю, что это золотуха» (30.10.1868); «наши все здравствуют, только Любочка кашляет по ночам» (28.11.1870).

Дочери учились в лучшем московском частном пансионе Брок/Дюмушель^[23]. В Сергиевом посаде в квартире Смирновых в 1870–1880–х годах устраивались танцевальные вечера, на которых играла как пианистка Софья Мартыновна, так и студенческий оркестр (скрипки, виолончели и флейты)^[24]. На этих вечерах дочки могли познакомиться со студентами и молодыми преподавателями.

В академии принято было подсмеиваться над усилиями сначала инспектора, потом ректора по устройству дочерей. Шутил и брат Александр^[25]:

«Устроивши, по милости Божией, всех их, воображаю, Брат, как ты засядешь сибаритом на балконе, надевши Турецкий халат, подобно Абдулу Меджиду, и накрывши лысую плешь свою малахитовою Шапкою, на подобие тиары Пия IX–го, будешь торжественно принимать детей своих, и Серега [сын], в качестве Камергера Твоего, будет подводить их по очереди к благословлению и целованию дражайшей руки твоей».

Усилия ли Сергея Константиновича или же замкнутый круг Сергиева посада, полный «женихов», повлияли, но шесть дочерей, а также две внучки вышли замуж за выпускников МДА…

Дочери (за исключением Варвары) и старшие внучки венчались в усадебной церкви кн. Трубецких в селе Ахтырка в 16 км от Сергиева посада. Венчал всех дядя, Александр Константинович Смирнов.

В церкви этой венчались в основном местные крестьяне, но и кроме Смирновых была «благородная публика», например, «академик Императорской академии художеств Василий Дмитриевич Поленов»^[26].

Александр Константинович Смирнов, по случаю именин брата в 1885 г., поздравлял^[27] «с дорогим именинником» также и всех членов его большой семьи: «Николая Федоровича [Каптерева] с супругою, Евлампия Ивановича [Троицкого] тож, Ольгу Сергеевну без супруга, Константина Ивановича [Богоявленского] с супругою. Ах, батюшки святы! Дмитрия Александровича [Богданова] с супругою совсем было позабыл поздравить»...

________________

^[1] Краткие воспоминания о Московской духовной академии в период 1876–1880 г. // У Троицы в Академии. М., 1914. С. 177–178.

^[2] Соколов В. А. Годы студенчества (1870–1874) // Богословский вестник. 1916. Т. 1. № 2. С. 265, 266.

^[3] Хроника моей жизни: Автобиографические записки высокопреосвященного Саввы, архиепископа Тверского и Кашинского. Сергиев Посад, 1904. Т. 5. С. 733.

^[4] Там же. Т. 8. С. 30.

^[5] Переписка протоиереев Сергея Константиновича Смирнова, ректора Московской духовной академии, и Александра Алексеевича Лебедева [(1878–1888)] // Богословский вестник 1916. Том 3. № 10/11/12. С. 362.

^[6] Хроника моей жизни ... Т. 8. С. 112.

^[7] Там же. Т. 8. С. 158

^[8] Там же. С. 159–161.

^[9] П. И. Горского, Е. Е. Голубинского, Н. И. Субботина, П. И. Цветкова.

^[10] Е. Е. Голубинский. Воспоминания.

^[11] О ее семье — в статье «Ловцовы».

^[12] О нем в статье «Протопоповы–Ухтомские из Переславля–Залесского».

^[13] О его семье в статье «Богословские из Сынкова».

^[14] Письма Сергея Смирнова жене // ЦГА Москвы. Ф. 1869. Оп. 1. Д. 121.

^[15] Там же. Л. 1.

^[16] Там же. Л. 6.

^[17] ЦГА Москвы. Ф. 1869. Оп. 1. Д. 126.

^[18] Письмо еп. Серафима (Протопопова) С. М. Смирновой : (от 9.9.1847) // ЦГА Москвы. Ф. 1869. Оп. 1. Д. 120. Л. 1.

^[19] Соколов В. А. Детство и отрочество // Богословский вестник. М., 1918. Т. 1. № 3/4/5. С. 134–144 ; № 6/7/8/9.

^[20] Письма Сергея Смирнова жене. Л. 22.

^[21] Там же. Л. 57, 59.

^[22] Там же. Л. 68.

^[23] Относительно Анны и Ольги это подтверждено документами, скорее всего и остальные там же учились.

^[24] Студенческий оркестр составляли: С. И. Миропольский, Н. Н. Корсунский, М. Световидов и др. (А. Л. Катанский. Воспоминания старого профессора. Нижний Новгород, 2010. С. 199).

^[25] Письма А. К. Смирнова брату Сергею // ЦГА Москвы. Ф. 1869. Оп. 2. Д. 24. Л. 35.

^[26] Поручителями были Савва Мамонтов и Виктор Васнецов (Метрическая книга с. Ахтырка. 1882 г. // ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 780. Д. 631. Л. 231 об. – 232).

^[27] Письма А. К. Смирнова ... Л. 64.

Фрагмент статьи Н. А. Марковой «Сергей Константинович Смирнов и его родня». М., 2021