«...Было холодно. На лугу была вырыта большая могила в один аршин глубиною. Неподалеку от нее поставили арестованных. ...Аскольдов приказал всем раздеться донага». Арестанты какое-то короткое время стояли в нерешительности. «Разденьтесь, братья! — громко сказал старый епископ и начал снимать свою одежду». Все раздевались, одежду тут же делили между собой конвоиры. Сельским батюшкой на какое-то время овладело малодушие, он попытался попросить палачей о пощаде, но, вразумленный владыкой, успокоился и стал снимать рясу. Крест он попросил передать супруге, однако его забрал конвоир-китаец. «Спаси, Господи, люди Твоя, и благослови достояние Твое! — вдруг запел старый владыка и — раздетый — подошел к краю могилы. Его примеру последовали и другие...

Митрополит Нижегородский Николай (Кутепов), прошедший Сталинград, вспоминал о том, как в 1942 году попал на войну после Тульского пулеметного училища: «Воевал, как все воевали, в самом высоком звании — рядовой... Под сталинградский Калач мы пешком топали. Но моя война закончилась весьма прозаически. После оттепели ударил лютый мороз. Мы попали под обстрел. Я схлопотал две пули, был контужен. Пролежал несколько часов без сознания, засыпанный землей. Получил обморожение. Нашли меня однополчане, привезли в госпиталь. Руки спасли, а вот трети обеих ступней я лишился...

«В Самарканде железнодорожные власти отказались прицепить наш арестантский вагон, так как этап наш очень немногочислен — пять арестантов, восемь конвоиров. Среди этих арестантов — один епископ, два протоиерея, один диакон, и два мирских тоже по церковным делам. Усадили нас в общий вагон. В вагоне перед Чарджуем тихонько пели всенощную с акафистом Богородице по случаю завтрашнего празднования Казанской иконы Божией Матери. Как утешительны эти наши импровизированные службы в тюрьме и в пути. Кругом гомон, брань, песни, смех. Но не так ли в обычной жизни мы выплываем из волн житейской суеты, стараемся оторваться от нее, чтобы сосредоточиться в молитве?... Там, в тюрьме мы учились друг у друга новым молитвам...

«Арестовали когда Святейшего Патриарха Тихона, то все сразу замутилось. Появились "обновленцы". Слышим, все к ним присоединяются, ну и мы тоже с отцом протоиереем — настоятелем нашим — присоединились. Как только перешли к обновленцам, мне сразу же предлагают быть у них архидьяконом. Как-то смутно стало на душе... отказываюсь, а тут звонок. Открываю дверь: стоит незнакомый молодой человек в пальто, прилично одетый. —"Вы, говорит, протодьякон Холмогоров?" — "Я". — "Почему это Вы от архидьяконства отказываетесь? Напрасно, потом жалеть будете"...