Евсевий (Орлинский Ефим Поликарпович), архиепископ

Евсевий (Орлинский) оставил по себе добрую память мудрого и благостного архипастыря, но для С.-Петербургской Духовной Академии, в которой состоял ректором и профессором, он явился чужим и, кажется, жил и покинул ее несколько чуждым.

Именовался он в мире Евфимием и был сыном дьячка Поликарпа Евфимиевича Орлинского (скончавшегося в 1833 г. диаконом при прежней церкви) села Чернога Тульской губернии, где родился 21 декабря 1806 года[1]. Выросши тут, он всегда сохранял душевное расположение к этому месту, помогал деньгами, заботился о нем построением храма[2], старался выгадать и выпросить случаи для побывки при служебных командировках[3], завещал туда свои книги[4] и т. п. Учился сначала в ближайшем Белевском Духовном Училище, а в 1822 г. перешел в Тульскую Семинарию и обучался в ней наукам богословским, философским, словесным, историческим, математическим и языкам: еврейскому, греческому, латинскому и немецкому. За весь семинарский период Евфимий Орлинский был на полукоштном содержании и — за неустройством еще семинарского общежития — получал оклад в 60 тогдашних рублей. Занятия юноши шли успешно и настолько ценились начальством, что с 9 сентября 1826 г. до самого окончания семинарского курса ему поручено было отправлять обязанности «лектора» по среднему греческому классу, каковое звание существовало тогда на основании § 37 устава 1814 г.[5] и рассылавшегося в 1818 г. через окружные академические правления особого распоряжения Комиссии Духовных Училищ; Евфимий Орлинский — сверх полукоштного оклада — получал за свое лекторство по 60 руб. в год. При ревизии Тульской Семинарии в июле 1828 г. профессор Ф. А. Голубинский († 22 августа 1854 г.) обратил внимание на ревностного воспитанника-лектора и избрал его для отправления в свою Московскую Духовную Академию, причем истрачено было на экипировку 100 руб., выдано 10 руб. на путевые расходы и прогоны нa одну лошадь, да кроме того полукоштный оклад до 15 августа и лекторский — до 1-го сентября 1828 г. Видимо, Тульская Семинария ценила своего питомца, — и последний оправдывал это внимание, если даже семинарский штаб-лекарь, свидетельствовавший Евфимия Орлинского, удостоверял, что ощущаемая им боль в груди происходит от слабого сложения и, может быть, от излишних занятий в науках, хотя «явной болезни у него не явствуется». В Московской Духовной Академии Евфимия Орлинского в составе восьмого выпуска (1828–1832 гг.) выслушал высший курс наук богословских, философских, словесности церковной и всеобщей истории церковной и гражданской, а также обучался языкам еврейскому, греческому и немецкому, отличался всегда благочестиво-научной ревностью, выдержанным характером[6] и благонастроенностью[7]; кончил он седьмым магистром, имея товарищами Тимофея Успенского, после митрополита Киевского Филофея († 29 января 1882 г.), А. В. Горского († 11 октября 1875 г.) и др.

По благочестивой склонности Евфимия Орлинского еще до выхода из академических стен поспешил принять монашество и пострижение 29 мая 1832 г. с именем Евсевия в честь священномученика, епископа Самосатского (конца IV в.), который прославляется, как «кроткий и незлобивый, смиренномудрый и тихий», «любве божественныя исполнен», так что, «обличая Ариевы единомыслинники», он готов был принять «и нуждную смерть». Все эти черты притягательно отвечали внутреннему настроению и всему характеру молодого инока[8], который 1-го июня был рукоположен Филаретом Московским в иеродиакона и 3-го числа в иеромонаха, а 29-го августа академической конференцией произведен (с утверждения Комиссии Духовных Училищ) на степень магистра (потом, получив обычным порядком магистерский крест) и назначен инспектором[9] и профессором церковной истории и греческого языка в Вифанскую Духовную Семинарию[10], где ( — согласно его прошению и ходатайству правления от 28-го октября — ) с 20 ноября 1833 г. со второго переведен на класс еврейского языка, поменявшись со своим братом Иваном[11], но в конце 1834 г. — взамен этого предмета — поручено ему преподавание пастырского богословия[12]. За свои труды здесь о. Евсевий был отличен тем, что 15 сентября 1833 г. он удостоен звания соборного иеромонаха при Ставропигиальном Донском монастыре[13] и 26 августа 1836 г. «за ревность в неусыпном надзоре за нравственностью воспитанников» Вифанской Семинарии получил одобрение Комиссии Духовных Училищ. В бытность свою Вифанским инспектором о. Евсевий, — по определению семинарского правления от 22 мая 1834 г., — обозревал (с 9-го июля) Дмитровские и Звенигородские училища и представил о них подробный отчет с замечаниями по всем частям, а сверх сего возвратил обратно неистраченные им 20 руб. ассигнациями из выданной ему на проезд суммы в сто рублей... 25 ноября 1834 г. о. Евсевия перевели инспектором и профессором философии в Московскую Семинарию, но там он должен был наблюдать еще за исправлением здания для вновь открытых в Москве Донских училищ, за что 21 февраля 1837 г. опять была ему изъявлена от Комиссии признательность[14].

Педагогическая карьера достаточно рекомендовала о. Евсевия, — и 31 августа 1838 г. он перемещен инспектором и баккалавром богословских наук в родную Московскую Академию, где находился под бдительным контролем в своей службе со стороны благоволительного митрополита Филарета[15], 15 октября удостоен сана архимандрита[16] и в том же месяце определен действительными членом академической конференции, в июле 1840 г. обозревал Нижегородскую и Саратовскую Семинарии[17] и 30 мая возведен на степень экстраординарного профессора[18]. После Филарета (Гумилевского), 7 октября перешедшего на кафедру викария Псковской епархии епископом Рижским, о. Евсевий с 14 сентября 1841 г. исправлял в Московской Академии должность ректора и 17–25 ноября определен в нее Св. Синодом с сохранением профессуры по богословским наукам: — хотя на запрос обер-прокурора графа Н. А. Протасова от 9 октября 1841 г. митр. Филарет рекомендовал других лиц: Иосифа (Богословского, † 19 февраля 1892 г. архиеп. Воронежским на покое), Никодима Казанцева († 11 июня 1873 г. епископом Енисейским на покое) и Феогноста (Лебедова, † 22 апреля 1869 г. apxиeп. Псковским)[19], но потом рассудил иначе[20]. 9 апреля 1842 г. о. Евсевий назначен еще и настоятелем Московского второклассного Богоявленского монастыря и уже 10 октября того же года получил от Св. Синода благословение за усердие, способности и нравственный характер, удостоенный митр. Филаретом полного одобрения, по случаю обозрения им Московской Академии. В последней с апреля 1845 г. о. Евсевий был членом строительного комитета по постройке бани и чугунных лестниц, в студенческих помещениях под названием «чертоги» отделил (в 1847 г.) особые спальни и участвовал в возведении академического дома на замонастырском дворе (на Ильинской горе)[21]. Вне непосредственной академической сферы, но по ближайшей связи с обязательной академической службой — он многократно ревизовал разные Семинарии Московского духовно-учебного округа: —  в июле 1843 г. Тульскую, Рязанскую и Калужскую, в июле 1845 г. Костромскую и Вологодскую[22], в июле 1846 г. Вифанскую)[23]. 31-го августа 1845 г. о. Eвсевий из Богоявленского монастыря переведен настоятелем второклассного же Высокопетровского, с присвоением ему лично степени архимандрита первоклассного[24].

Митрополит Филарет, имея «доброе мнение о действовании Евсевия и о состоянии академии» Московской при нем[25], видимо благоволил Евсевию[26], — и ему скоро открылось более широкое поприще, когда освободилась С.-Петербургская академическая ректура[27] за переводом 13 января 1847 г. епископа Винницкого Афанасия (Дроздова) на Саратовскую кафедру. Из трех кандидатов Евсевий, рекомендованный митр. Филаретом, стоял первым перед ректорами Семинарий С.-Петербургской Феогностом (Лебедевым) и Владимирской — Поликарпом (Сосниным, † 18 января 1868 г.) и был высочайше утвержден 17 января 1847 г. епископом Винницким с настоятельством в Шаргородском Спасском Николаевском первоклассном монастыре Подольской епархии, а по ходатайству С.-Петербургского митрополита Антония (Рафальского, † 16 ноября 1848 г.) Духовно-учебным Управлением определен 21 января в ректоры С.-Петербургской Академии[28]. Расстался он с Alma Mater, напутствуемый от митр. Филарета «благословением и пожеланием преуспеяния служению его везде, куда призовет Божие Провидиние и священная власть»[29], а прибыл в С.-Петербург 24 февраля в 6 часов вечера и вступил в академическую должность 25 числа[30], подписавшись тогда под «клятвенным обещанием», как «Новоопределенный Ректор Санкт-Петербургской Духовной Академии Архимандрит Евсевий». 9 марта 1847 г. последовала его хиротония в Казанском соборе митр. Антонием с присутствовавшими (1843–1848 гг.) в Синоде преосвященными Венедиктом (Григоровичем) Олонецким († 7 декабря 1850 г.), Илиодором (Чистяковым) Курским († 2 февраля 1861 г.) и Гедеоном (Вишневским) Полтавским († 11 октября 1849 г.) и с викарием С.-Петербургским, епископом Ревельским Нафанаилом (Савченко, † 4 марта 1875 г. в Чернигове). Вместе с сим преосвящ. Евсевием должен был заменить своего предшественника по председательству в комитете для рассмотрения конспектов о преподавании учебных предметов в Семинариях (с 7 апреля 1847 г. согласно предложению графа Н. А. Протасова)[31], где немало хлопотал[32], и по главному наблюдению за преподаванием Закона Божия в светских учебных и воспитательных заведениях столицы и ее окрестностей (с 15-го марта)[33]. Приходилось ему и покидать С.-Петербург, напр., летом 1849 г., когда Евсевий был отправлен для обозрения Семинарий Псковской, Могилевской и Смоленской, но сам потом просил продолжить командировку — частью для поправления здоровья, особенно же для осмотра в родном селе отстроенной им вчерне церкви[34] и для посещения не менее родной Академии Московской[35]; вернулся он обратно 9 августа и представил обстоятельные отчеты о всех ревизованных им Семинариях[36].

Вообще петербургский период протекал весьма успешно при неослабном благоволении высших властей. Еще по поводу кандидатур на Винницкое викарианство граф Н. А. Протасов Всеподданнейше докладывал, что «преимущественное право» имеет именно Евсевий, «которого труды и благонадежность в образовании юношества обратили на себя особенное внимание членов Св. Синода», а в рескрипте 3 апреля 1849 г. о награждении орденом Анны 1-й степени особо отмечались «заслуги его по управлению преемственно двумя академиями и приготовлению образуемого в них юношества к достойному прохождению священного сана». Власти явно ценили благоустроенного С.-Петербургского ректора, еще в конце 1848 г. думали о последнем при замещении Рижской епископии (после Филарета, переведенного 6 ноября 1848 г. в Харьков)[37] и в 1850 г. по освобождении Нижегородской кафедры (за смертию Якова Вечеркова, † 20 мая 1850 г.)[38], а потом пожелали видеть в нем благого устроителя новой епархии Самарской, куда он был определен, в день Высочайшего повеления об открытии последней — 19 декабря 1850 г. — вскоре после образования Самарской губернии[39]. Однако «преосв. Евсевий смотрел на свое назначение, как на неблаговоление к нему и на оскорбление Петербургского Митрополита Никанора»[40]; даже Филарет Московский утешал так, что этим способом «устроилось лучшее для самарской епархии, и ее поздравляем более, нежели его»[41], хотя сам скорбел, что Евсевия послали не в Нижний Новгород, но «в выгоревшую Самару»[42], на «пожарище»[43], а Филарет (Гумилевский) видел в этом прямое «искушение»[44].

И, действительно, трудное поприще предстояло в Самаре, где все надо было заводить вновь, — и преосв. Евсевий по пути заехал к Троице, чтобы подкрепиться духом. В Самаре не нашлось даже приличного помещения, — и епископ, прибыв туда 28 марта[45], должен был временно приютиться у губернатора Ст. Гр. Верховского († 15 сентября 1858 г.)[46] в «углу его квартиры из небольших комнат» и после скитаться в «наемной хате»[47], перенося даже злостные неприятности[48]. 30 марта 1851 года он учредил Самарское епархиальное управление, 31 числа в Вербное воскресенье открыли Самарскую епapхию[49], 1 апреля торжественно совершили первое священнослужение в Вознесенской церкви, обращенной в кафедральный собор[50], и бодро принялся за работу, не смотря на труды и огорчения[51], хотя бы по тому случаю, что 7 января 1852 г. во время литургии сгорел дом, где едва только устроился преосв. Евсевий, заведший там домовую церковь Иоанна Богослова[52]. Приятной неожиданностью поражает его активная энергичность. Архипастырь пожелал самолично изучить свою епархию, и каждый год предпринимал неоднократные поездки по всем закоулкам[53], почему, обладая большой памятью и наблюдательностью, знал статистику губернии лучше всех. Его заботами и попечениями основана женская обитель в Бузулуке и в честь Иверской Божией Матери — в Самаре[54], для которой подготовлено сооружение кладбищенской Покровской церкви[55], а также приняты все меры к устройству мужского Николаевского монастыря[56]. Особой заботливостью пользовалось переведенное из г. Ставрополя Духовное Училище, но Евсевием же предположено открытие Семинарии, состоявшееся после его отбытия в Иркутск[57]. Для ограждения православных и по христианской ревности преосвящ. Евсевий немало уделял внимания миссионерству, сам беседовал с молоканами по селам подле церквей (напр., в Березовом Гае, Яблоновом Враге, Тяглом Озере и др.) и обращал к православию, успевая распространять свет его среди чуваш и магометан. Евсевием был «твердо и основательно сложен фундамент Самарской церкви»[58], и о нем, спустя много времени, вспоминали там с благоговением и любовью[59]. Учительность и личный авторитет во всех кругах стояли весьма высоко, — и А. В. Горский, называя Евсевия «Владыкою предобрым», уверен был слышать о нем лишь прекрасное[60], а бывший главный управляющий учреждениями Императрицы Марии протестант К. К. Грот еще 15 января 1868 г. писал ему: «Я всегда с удовольствием вспоминаю о годах, проведенных в Самаре и знакомство с Вашим Высокопреосвященством составляет одну из самых светлых сторон этих воспоминаний. Редко случалось мне после того встречать людей, личные сношения с которыми были бы так отрадны и утешительны, как беседы с Вашим Высокопреосвященством».

Миссионерские труды и послужили к тому, что 3 ноября 1856 г. Евсевий был переведен епископом Иркутским и Нерчинским. Это сначала сильно потрясло Самарского владыку, якобы им пренебрегают, и его жалобы производили тяжелое впечатление, будто он человек — притязательный и недовольный[61]. Вообще же, тяжело ему было расставаться с Самарской паствой, которая 14 декабря при прощальном служении в кафедральном соборе буквально рыдала всей церковью, и ехать в страшную Сибирь с мучительным чувством, что его «хотят удалить от людей»[62]. Но митр. Филарет видел тут благорасположение начальства[63], а тогдашний экзарх Грузии Исидор (Никольский, † 7 сентября 1892 г. митрополитом С.-Петербургским) рассуждал, что «Евсевия Бог ведет путем особенным. В Иркутске нужен apxиepeй с недюжинными способностями для обращения язычников. Евсевий для сего вполне годен... Правда, что трудов понадобится немало, но apxиереев для трудов и посылают, а не для покоя».

Евсевий выехал из Самары[64] 15 декабря 1856 года и достаточно оправдал эти надежды своей ревностью с самого дня прибытия в Иркутск 17 января 1857 г., а в глазах своего друга А. В. Горского стал отселе «святителем православного востока»[65]. О его сибирской деятельности хорошо говорит собственное письмо к митр. Филарету от 15 декабря 1858 г., т. е. всего лишь через два неполные года по переселении. Здесь мы читаем[66]:

«Только дня два прошло, как я возвратился из последнего в этом году путешествия, которое простиралось на северо-запад от Иркутска по московскому тракту, в оба конца до 1400 в[ерст]. Туда — было мною предположено ехать во второй половине лета; но непредвиденное путешествие в Кяхту воспрепятствовало исполнить предположение. В некоторые дни морозы, восходившие свыше 30 градусов, довольно затрудняли путешествие. Впрочем, при помощи Бoжиeй, кроме одного дня во все дни совершал я литургии по сельским церквам, которые везде теплые, а в иных селах совершал всенощное. Вся свита бывшая со мною — певчие и диаконы — состояла из десяти человек. Особенной целью моего путешествия было знакомство с одним новоизбранным Тайшею — ламайцем[67], заступившим место своего отца, который был крещеный и много обещал благого влияния к обращению своего ведомства бурятов в христианство. Новый Тайша принял меня и свиту радушно. В доме его совершено всенощное. На другой день в соседней церкви, при которой погребено тело его родителя, после литургии, которую совершал я, совершена панихида по умершем Тайше в присутствии его сына язычника. Это ему было очень приятно. А в доме священника местного он разделял трапезу со мною. Приятно было видеть, что цель моего посещения бурятского Тайши достигалась в надежде... Если та надежда оправдается, которая возбуждена словами и некоторыми распоряжениями этого Тайши, то, кажется, весною мне опять надобно будет ехать в эту часть бурятского поселения, — если Богу то будет угодно. Каждое путешествие мое дает мне встречать случаи неприятные и тяжелые, показывающие недостаточность нашего понятия о благом влиянии на инородцев. В помянутой стране бурятского населения до 10 тысяч бурят обоего пола, и около них не нашел я ни одного священника, который бы заботился или имел возможность с удобством заботиться о просвещении их; но, напротив, двоих встретил таких, которых бы надлежало немедленно отстранить от своих мест, как вредно действующих на бурят своим обращением с ними. Хотя вполне благонадежных не имею в виду, но, по крайней мере, устраню неблагонадежных, а новым дам наставление при назначении на места — поступать не по примеру предместников. — Мне издали пишут, что я напрасно себя обременяю и изнуряю длинными путешествиями по трудным сибирским дорогам. Могло такое слово дойти и до слуха Вашего Высокопреосвященства. Правда, что мог я много сократить свои путешествия: закон не мог от меня требовать, чтобы я в минувшее время, по вступлении моем в управление Иркутской епархией, проехал по здешним трудным дорогам, летом и зимою, до 14 тысяч верст. Но я делал по сознанию долга и по внушении совести. Когда меня послали на это трудное место, то конечно не для того, чтобы я заботился об удобствах своего положения. Если бы в этом отношении хотели оказать мне снисхождение, то не послали бы меня сюда. Служивши прежде по совести, мне и теперь хочется исполнить долг по совести. Говорят: мог бы я доверить обозрение отдаленных частей кому-нибудь из священников. Но около себя таких людей я не имею. При том такие обозрения не могут заменить архиерейского. И каждый раз, возвращаясь из путешествия, сознавал я нужду исполненного обозрения более, нежели когда предпринимал оное: каждый раз много мне открывалось такого, чего может быть и в десять лет не узнал бы я издали, если бы не решился быть на месте, а потому и не сделал бы, или не старался бы делать то, что нужно по требованию усмотренных обстоятельств».

И из других сведений нам известно, что преосвящ. Евсевий не напрасно взял «жезл путнический»[68] и уже в 1857 г. «измерил» 5596 верст, а вообще путешествовал целыми месяцами непрерывно и проникал даже до Кяхты на китайской границе, не стесняясь ни пространством, ни всевозможными неудобствами, ни прямыми опасностями[69]. Странствовал он истинно апостольски, как миссионер-просветитель, пользуясь то лодками (напр. в 1858 г. вниз по реке Ангаре до села Кеульского и от устья р. Илимки до заштатного города Илимска), то ездя верхом (по горам около реки Сеть). Успехи этих самоотверженных трудов были достаточно удовлетворительные по фактическим условиям[70]: так, после крещения 25 мая 1857 г. в Иркутском кафедральном соборе вышеупомянутого тайша Занея Хамакова с именем Николая тункинские буряты крестились в количестве 720 человек на р. Тоёне в бытность Евсевия в Торском улусе в сентябрь того же года. За период Евсевиева архипастырства в Иркутске всего обращена не одна тысяча язычников. Все донесения Евсевия о религиозном состоянии напр., забайкальских инородцев были «примечательные»[71] и свидетельствовали об архипастырской заботливости, которая тем почтеннее, что у него не было соответственных помощников[72]. Для прочного утверждения миссионерского дела преосвящ. Евсевий ввел в Иркутской Семинарии преподавание монгольского языка, чтобы выходящие оттуда священники могли удобнее проповедовать среди монголо-бурят, а для общего руководства составил брошюру: «Наставление священникам, служащим между язычниками и новообращенными к православной вере», которую раздавал всем кончающим воспитанникам и иереям; равно проектировалось обучение медицине, необходимой по условиям тамошнего быта — «тем более, что (православные) миссионеры в Монголии должны на каждом шагу встречаться с ламами»[73]. Евсевием отправлена миссия в Пекин[74] и обновлена рака у мощей св. Иннокентия, при нем присоединен к России в 1858 г. левый берег реки Амура и им вместе с архиепископом Камчатским Иннокентием (Вениаминовым, † 31 марта 1879 г. митрополитом Московским) рукоположены два епископа: в апреле 1859 г. Петр (Екатериновский, † 27 мая 1889 г. епископом Томским на покое) в Ново-Архангельск и в марте 1860 г. Павел (Попов, † 25 мая 1877 г. епископом Камчатским) в Якутск. Преосвящ. Евсевий всею душей предан был своему великому служению в глухой и дикой Сибири и сроднился с ним, почему уже из Могилева писал 22 апреля 1864 г. своему почитателю, начальнику артиллерии в Западной Сибири генерал-майору П. А. Семенову: «если опять будете путешествовать по отдаленным местам южных пределов тобольской и томской епархии, обратите внимание на местности, и укажите мне, где бы я мог основать для себя келью с тем, чтобы она со временем могла обратиться в миссионерский монастырь, из которого братья-миссионеры удобно могли бы предпринимать путешествия к неозаренным лучами божественного евангелия». По словам письма тому же лицу от 4 февраля 1868 г., Евсевий «любил мыслями странствовать по пространным степям и кочевьям дикарей». Эта именно ревность от чистого сердца поддерживала, ободряла и утешала архипастыря благословенными успехами[75], хотя у него отнималось много даже физических сил и подрывалось здоровье[76].

Вверху вполне ценили архипастырское усердие, — и уже 31 марта 1858 г. Евсевий был пожалован саном apxиепископа, а Высочайшим повелением от 29 августа 1860 г., выраженным в указе Св. Синода 17-го сентября, был переведен в (неважный по иерархическому рангу) Могилев[77] на место Анатолия (Мартыновского), уволенного на покой 17-го июля. Указ пришел в Иркутск только 20 октября, и Евсевий, отслужив последнюю литургию 21 ноября 1860 г., отправился 24-го числа на свою новую кафедру. Тогда со всей яркостью в прощальных речах (прот. Громова[78], ректора Семинарии архимандрита Димитрия) сказалась со стороны паствы вся любовь, которая была настолько не постыдна и нелицемерна, что — вопреки обычаям и предосторожностям — прот. Громов, приветствуя Евсеевиева преемника, преосвящ. Парфения (Попова, † 21 января 1871 г.), при вступлении в apxиерейский дом, не преминул решительно упомянуть, как «недавно подвинут с места сего дорогой светильник, которым озаряться думали мы, желали бы мы на много лет».

Прибыв в Могилев 29 января 1861 г. в 5 часов вечера, apxиепископ Евсевий 30-го числа отслужил здесь первую литургию и архипастырски со словом мира и любви утвердился на своей епархии, которой и управлял 22 с половиной года непрерывно, хотя встречен был не очень сочувственно[79], и хотя были слухи о переводе его в Рязань[80] (на место apxиеп. Смарагда Крыжановского, † 11 ноября 1863 г.) и считалась возможной кандидатура — на экзаршество (в 1857 г.) в Грузию[81] (за переводом Исидора Никольского в Киев), в Казань (в 1863 г.)[82] и в Ярославль[83] (на место Леонида, † 15 декабря 1876 г.). Могилевская кафедра была не из легких[84]. Теперь Евсевий попал в совершенно иной край, гдe православие в «довольно-таки расстроенной» епархии нуждались в очищении, оживлении и защите от «ветхого кваса унии»[85] и от влияний, злоумышлений и пропаганды католицизма. Значит, здесь требовалось разбудить и разжечь православно-русское чувство, прояснить и осветить православное самосознание, охранить и обеспечить религиозно-церковным напоминанием и назиданием. Привлечением святынь с Афона и торжественными процессами и служениями по сему случаю в 1867 году владыка оживлял память того, как еще за 400 лет свет веры Христовой пришел сюда именно с Востока и искони был православным, почему уния являлась искажением истинной православной чистоты. И это оживление было столь ярко и действенно, что возврат к православию из польского панства, шляхты и крестьян начался в 1865 г. знаменательным переходом одного Могилевского помещика с большим семейством из той самой фамилии Рагозы, из которой был и киевский митрополит Михаил Рагоза († 1599 г.), соблазнивший западно-русское население в конце XVI века к отпадение от православной веры отцов и от русской народности. — Для постоянного церковного назидания и православного воспитания apxиеп. Евсевий горячо заботился о построении, обновлении, украшении святынями и иконами церквей в самом Могилеве и в провинции, собирая средства со всех концов Poccии и привлекая к нему членов царствующего дома. Иерархов (митр. Филарета), губернаторов (местного А. П. Беклемишева), купцов (Ив. Ив. Четверикова в Москве), обители русские и заграничные, ходатайствуя перед Св. Синодом об ассигнованиях, учреждая специальные комитеты и т. п. Можно полагать, что за весь Могилевский период Евсевием созданы и обновлены целые десятки церквей. — В интересах приготовления достойного и убежденного пастырства Евсевий большое внимание уделял духовно-учебным заведениям: при нем Семинария ремонтирована и расширена применительно к требованиям нового устава; Могилевское Дух. Училище обновлено и увеличено приготовительным классом, а в 1867 г. освящена обновленная училищная церковь; Буйничское женское училище окончательно открыто 3 сентября 1864 г. по обновленному и приспособленному к местным условиям уставу, но apхиепископ не раз просил Св. Синод о переводе его в Могилев; Гомельское Дух. Училище перемещено в другое, лучшее здание; а в Мстиславском устроена училищная аптека. Владыка тщательно и душевно следил за всей учебной жизнью, был ласков к ученикам и воспитанницам и не редко приглашал к себе летом на дачу в Печерск[86], где «отдавал не мало времени попечению» о своих юных гостях и так очаровывал юношей, что один (Н. Н. Клириков, бывший потом старшиной Могилевского братства) называл (в письме от 7 сентября 1875 г.) эти «дни лучшими днями отпуска». И перед кончиной Евсевий не забыл распорядиться, чтобы часть книг перешла в Могилевскую Семинарию (1480 экземпляров) и в училище. Наконец, архипастырь не преминул употребить усилия, чтобы парализовать антиправославные и антирусские влияния костелов, где это требовалось, — они были частью закрыты и частью возвратили православным святыни. Но архипастырь действовал здесь не по вражде и не ради нападения, а единственно по отеческому попечению о своей пастве, и потому все указанные события совершались тихо, без осложнений, и сам он пользовался уважением от иноверцев[87], не отказываясь от посещения их при своих объездах по епархии[88], а вообще всему «Могилевскому духовенству дал лучшее прежнего направление мирными средствами». Наряду с этим преосв. Евсевий не оставлял миссионерства среди раскольников и в 1866 г. начал дело об открытии при Могилевском православном братстве особого противораскольнического отдела; штунда, латыши-переселенцы (в селе Высоком, Оршанского уезда) и даже евреи[89] тоже захватывались в кругозор архипастырской заботливости Евсевия.

Всеми отмеченными мерами и средствами — при постоянных личных визитациях и служениях по сельским церквам и приходам[90], при неослабной церковной учительности[91] — архиепископ Евсевий, действительно, достиг оживления и утверждения православного самосознания, а этим укреплялось и национальное чувство неразрывной связи с коренною православною Россией. Прекрасным свидетельством сего служит период польского мятежа, во время которого Могилевская епархия благополучно выдержала тяжелое испытание во главе со своим архипастырем. Последний находился тогда в С.-Петербурге присутствующим членом Св. Синода, хлопотал здесь о своих епархиальных нуждах и нес другие обязанности, напр., участием в открытии 17 января 1865 г. комитета по обеспечению белого духовенства, в рассмотрении службы св. Кириллу и Мефодию[92] и т. п. Но в апреле до него дошли вести о мятежной польской агитации в крае, — и, донесши о сем 13 мая, он исходатайствовал временное увольнение домой[93], чтобы воодушевлять всех на верность православной церкви и русскому государству. Прибыв в Могилев 9 мая 1863 г., Евсевий 19 июня предпринял поездку по епархии в самый разгар восстания и действовал везде столь благотворно, что начальник Западного края М. Н. Муравьев († 1866 г.) просил продолжить ему отпуск до 1 ноября. В свою очередь духовенство Могилевское оказалось на страже веры и народности и защищало их с мужеством и самопожертвованием[94]: напр., в мест. Городец, не смотря на все угрозы повстанцев под предводительском Людвика Топора, священник отказался открыть церковь (для привода крестьян на присягу Польше); другой заранее настроил паству против смутьянов, которых прихожане приняли вполне враждебно и загнали в болото... Во всем этом мы имеем наилучшую рекомендацию благоплодности архипастырских трудов преосвящ. Евсевия.

Так он жил в мире и благоволении в Могилеве неотлучно, за исключением кратких поездок в Киев и пребывания в С.-Петербурге членом Св. Синода по Высочайшему повелению от 8 мая 1862 г., при чем отправился туда 17 июля, с 19 мая и до ноября 1863 г. возвращался на епархию по причине польских смятений и окончательно был уволен домой 21 июля 1864 г.[95]. Но не особенно крепкое здоровье, подорванное еще в Сибири[96], начало изменять архипастырю: с 60-х годов появилась болезнь глаз[97] с кажущимися летающими перед ними мушками, в декабре 1870 г. обнаружились лихорадочные припадки и в 1872 г. усилились приливами крови к голове с разлитием желчи, в 1881 г. под влиянием горестного события 1-го марта владыка слег в постель и вообще стал слаб, почему назначен был к нему Иаков (Кротков) Муромский († 1 декабря 1885 г.) на правах викария в июне 1882 г. пред самым пятидесятилетним юбилеем Евсевия, отпразднованным в Могилеве 3-го июля, а 6 октября 1882 г. по собственному прошению он был уволен на покой, с сохранением полученного в 1878 г. звания члена Св. Синода, и был замещен епископом Острожским Виталием (Гречулевичем, † 14 мая 1885 г.). От отеков в теле Евсевий не мог лежать и все время сидел в кресле, перенося с редким терпением сильные страдания: «весь я болею, — говорил он, — даже и пальцы болят; а что я охаю, то это делается помимо моего желания». Скончался он (после соборования 16 числа) 21-го февраля 1883 г., в 4 ч. 27 м. по полудни, на 77-м году жизни, отпевание совершено преосвящ. Виталием в четверг 24 февраля в Спасо-Преображенской, архиерейского дома, церкви, где близ иконостаса, на южной стороне, и опущено его тело в могилу в 3 ч. 46 мин.

Отойдя ко Господу, архиеп. Евсевий Орлинский на земле оставил по себе память благоговестнической ревности, архипастырской благогостности, евангельской любви. По словам Высочайшего рескрипта, при пожаловании ордена Александра Невского 31 марта 1868 г., — «достойное многолетнее служение свое Церкви православной продолжал он совершать в духе христианской кротости и любви, с неослабною ревностью утверждая в православии Богом данную ему паству и прилагая попечение к утверждению заблуждающих». Его обращение всегда было выдержано и спокойно по сердечной доброте и уравновешенности характера, над выработкою которого он трудился издавна и приучал к нему других, в том числе даже своего академического товарища и лучшего друга, А. В. Горского[98], тоже сохранившегося в потомстве со славою «папаши»; впрочем, Евсевием строго соблюдался принцип, выраженный в резолюции 16 февраля 1877 г.: «не могу, вопреки долгу, оказывать милость; это — беззаконие». Внимательный и благотворительный к бедным, сиротам и убогим, — преосв. Евсевий для всех был образцом учительности словом и примером, — и бывший Могилевский губернатор А. П. Беклемишев, оставляя Могилевскую губернию, писал ему: «как часто беседы с Вами, исполненные душевной теплоты и житейской опытности, поддерживали меня в тяжелые минуты жизни, укрепляли дух мой и рассеивали сомнения и заблуждения; как часто сочувствие Ваше ко всему доброму и христианская снисходительность к людским немощам побуждали меня с одной стороны непоколебимо стоять за правду и добро, с другой — воздерживаться от резких суждений и ропотов жизни». В тоне преувеличенного панегирика Ив. Н. Каргопольцев замечает, что в этом архиепископе Могилевском и Мстиславском «совмещены были все силы и способности души в превосходной степени», «все лучшие дары неба соединялись в почившем архипастыре», «все доблести православного святителя», а «дни его жизни украшали ангелоподобная кротость, христоподражательское смирение и твердая вера, крепкая любовь к Богу, любовь к царю, отечеству и ближним, неутомимая деятельность, желание всем добра, благотворительность, полное доверие, снисходительность к другим и строгость к самому себе, мире среди смятений мира», почему «он был светильником церкви, который не словом только, а паче добрым делом любви и милосердия озарял и указывал путь, ведущий к царству Божию»[99]. В посвященном Евсевию по смерти стихотворении А. Скворцова мы читаем[100]:

Три целых четверти столетья
Среди людей Ты в мире жил,
И целых ровно полстолетья,
Как светоч, миру Ты светил.

И был тот свет не бледный, тусклый, —
Как солнце, ярко он блистал,
Палаты, хижины и юрты
Своим он блеском освещал.

И не луны то свет холодный,
О, нет, — он в душу проникал,
И, разгоняя заблужденья,
Как солнца свет, он согревал.

……………………………….

В словах, в поступках, в сочиненьях —
Ты всюду верен был себе:
Порок тщеславья, лицемерья
Всегда был чужд Твоей душе.

______________

[1] В семинарских документах и в биографических печатных известиях (даже у Ив. Н. Каргопольцева) обыкновенно указывается днем рождения Евфимия Поликарпова Орлинского 24-е декабря 1805 г., но в метрической записи за 1806 г. о родившихся сказано буквально так: «№ 39. 21 дек. Села Чернаго верха у дьячка Поликарпа Ефимова сын Ефимий. Молитву родильнице читал и младенцу имя рек сей же церкви священник Кирилл Афанасьев; крещен тот младенец 26 числа сего же месяца, при крещении восприемниками были того же (Белевского) уезда с. Мишиной Поляны благочинный священник Марко Герасимов и прихода с. Дертихина сельца Журина господина генерал-майора Димитрия Михайлова Тараканова дочь девица Любовь Димитриева и крещение совершил сей церкви священник Кирилл Афанасьев и с ним отправляли дьячек Поликарп Ефимов и пономарь Феодор Иванов».

[2] См. Письма Ректора Петербургской Духовной Академии, Епископа Евсевия к А. В. Горскому (1847–1850) в «Прибавлениях к изданию творений святых отцев в русском переводе», ч. XXXVII (1886 г.) стр. 771, 791, 793–794, 802, 849. См. еще Письма митр. Филарета к Леониду, где упоминается (стр. 4), что Евсевий, будучи ректором СПб. Дух. Академии, поручал освятить на его родине церковь архим. Симеону, из ректоров Псковской Семинарии посланному управлять Донским монастырем».

[3] См. в Архиве Св. Синода дело Духовно-учебного управления 9 июня 1849 г. № 147.

[4] См. у Ив. Н. Каргопольцова [Высокопреосвященный Евсевий, бывший архиепископ Могилевский и член Священного Синода ...] на стр. 17.

[5] § 37-й семинарского устава 1814 года гласит так: «Из старших учеников Семинарии избирается, по усмотрению Правления, лучший в пособие учителю по классу какого-либо языка; обучает начаткам языка отдельно от учителя и под его надзором и называется лектором того языка не исключаясь впрочем из числа учеников и не прерывая своего учения по высшему отделению».

[6] См. в Дневнике А. В. Горского в «Прибавлениях к творениям св. отцев» XXXIV (1884 г.), стр. 93, 94.

[7] За февраль и март 1829 г. студенты низшего отделения Александр Горский и Евфимий Орлинский отличались «благоустроенностью поведения и неопустительною исправностью в занятиях» — по отзыву инспектора (1825–1831 гг.) Московской Академии Евлампия (Пятницкого, † 12 марта 1862 г. на покое архиепископом Тобольским), хотя митр. Филарет не вполне доверял последнему, который слишком щедро и огульно рассыпал студентам свои восхваления. См. у о. С. К. Смирнова на стр. 271.

[8] После (в письме от 22 июня 1873 г.) это соотношение о. А. В. Горский применял к преосвящ. Евсевию в таких выражениях: «Как это хорошо устроилось: начинаю писать к вам в тот час, когда бы пришел поздравить вас ныне со днем вашего ангела, которому церковь вручила вас, приняв обеты иночества, вами пред нею произнесенные, и у которого в то же время испросила вам новое имя в сонме преподобных. Великий святитель, друг и сотрудник Василия Великого, ревностный защитник Православия, и неутомимый деятель в разрушении козней нечестия, с благоволением призирает на святителя, носящего его имя и в ревностном исполнении своего пастырского долга достойно ему подражающего». См. «Чтение в Обществе любителей духовного просвещения». 1884 г., ч. III, отд. 3, стр. 82.

[9] Ср. к сему Письма м. Филарета к Антонию, стр. 97.

[10] Впрочем, на журнале правления Вифанской Семинарии 3 сентября 1832 г. сбоку приписано на поле: «и по изъявленному им согласию поручить ему класс изъяснения Св. Писания ученикам высшего и среднего отделений», однако и после (напр., в журнал за 5 сентября 1833 г.) о. Евсевий называется «профессором церковной истории».

[11] Ср. о нем у о. А. А. Беляева на стр. 27 и у К. Я. Здравомыслова в отзыве о книге А. С. Родосского в «Отчете о пятидесятом присуждении наград графа Уварова» (СПб. 1909), стр. 72.

[12] Семинарское правление 5 сентября 1834 г. ходатайствовало перед митр. Филаретом «о разделении класса греческого языка на два класса по многолюдству», открыв по сему предмету вторую профессорскую вакансию для учеников среднего отделения — с присоединением сюда еврейского языка, вместо коего предполагалось поручить о. Евсевию пастырское бoгословие, «как весьма нужное и необходимое для духовных воспитанников». Утверждающее предписание из правления Московской Дух. Академии было заслушано 14 декабря 1834 г.

[13] Это звание, в каковое обыкновенно возводимы были академические иеромонахи-баккалавры, учреждено 18 февраля 1797 г. при императоре Павле I (ср. и у Ал. Н. Котовича на стр. 6–7) и давало каждому по 33 р. 23 коп. (см. у † проф. И. А. Чистовича, С.-Петербургская Духовная Академия за последние 30 лет: 1858–1888 гг., СПб. 1889, стр. 103), но — согласно журналам правления Вифанской Семинарии за 10 июня 1834 г. и 5 января 1835 г. — о. Евсевий получил из Донского монастыря за время с 4 сентября 1833 г. по 1-е января 1834 г. 40 руб. ассигнациями и 50 коп. сер., за первую половину 1834 г. препровождено «66 р. 50 коп. серебром с лажем», хотя 27 июня фактически выдано лишь 60 р. ассигн. и 50 коп. сер.

[14] Ср. для этого периода у † Н. П. Гилярова-Платонова II, стр. 23.

[15] См. у † о. С. К. Смирнова на стр. 258, 259.

[16] Ср. Письма м. Филарета к еп. Виталию, стр. 22 и прим. 68.

[17] Ср. к сему Письма м. Филарета к Филарету (Гумилевскому), стр. 33 и прим. 43.

[18] См. ibid., стр. 35 и прим. 46.

[19] См. Собрание мнений и отзывов м. Филарета, том дополн., стр. 81–82.

[20] См. Письма м. Филарета к Евсевию в «Чтениях в Общества любителей духовного просвещения» 1882 г., кн. XI–XII, стр. 269, 270. Филарет (Гумилевский † 9 августа 1866 г. архиепископом Черниговским) в письме к А. В. Горскому от 5 декабря 1841 г. выражал радость, что преемником ему по Московской академической ректуре назначен именно Евсевий: см. «Прибавления к творениям св. отцев» XXXI (1883 г.), стр. 225. Видимо, из-за ректорского места в Московской Академии шла тогда борьба, а Никодим (Казанцев, † 11 июля 1874 г. епископом Енисейским на покое) даже прямо свидетельствует, будто митр. Филарет назначил на это место Евсевия, яко бы, по интригам именно Филарета Гумилевского (см. «Чтения в Императорском Обществе истории и древностей Российских при Московском Университете» 1877 г., кн. 2, отд. II, стр. 92).

[21] См. в Архиве Св. Синода по Синодальной Канцелярии 1874 г., № 123, и у † о. С. К. Смирнова на стр. 315.

[22] Ср. к сему «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1882 г., кн. XI–XII, стр. 289. В Вологде ревизор произвел наилучшее впечатление, и тамошний протоиерей В. И. Нордов (известный проповедник) 12 декабря 1845 г. писал преосвящ. Иннокентию (Борисову), о, это «человек, по-моему, превосходный»: см. у † проф. Н. И. Барсова, Материалы для биографии Иннокентия Борисова, стр. 13.

[23] Для последней ср. «Прибавления к творениям св. отцев» XXXIV (1884 г.), стр. 308.

[24] См. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1882 г., кн. XI–XII, стр. 281.

[25] См. у архим. Григория на стр. 198–200.

[26] См. и замечания в письмах м. Филарета к Высочайшим особам I, стр. 143 и прим. 1; 152 и прим. 2.

[27] Ср. Письма м. Филарета к Антонию II, стр. 293.

[28] По сему случаю Иннокентий (Борисов) писал Макарию (Булгакову), что «лучше нельзя было сделать выбора. Это один из добрейших и благонамереннейших людей». См. «Церковный Вестник» 1883 г., № 26, стр. 8а.

[29] См. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1882 г., кн. XI–XII, стр. 295.

[30] См. и в «Прибавлениях к творениям св. отцев» XXXVII (1886 г.), стр. 701.

[31] См. дело С.-Петербургской Дух. Академии 1847 г. № 10. О самом комитете этом ср. у † проф. И. А. Чистовича, Руководящие деятели духовного просвещения в России в первой половине текущего (ХIХ-го) столетия (СПб. 1894), стр. 335 сл.

[32] См. «Прибавление к творениям св. отцев» XXXVII (1886 г.), стр. 745, 777.

[33] Ср. у проф. И. А. Чистовича на стр. 338. Эта должность главного наблюдателя за преподаванием Закона Божия была учреждена в 1844 г. по мысли графа Н. А. Протасова.

[34] См. в Архиве Св. Синода дело Духовно-учебного Управления 9 июня 1849 г. № 147 и в Архиве С.-Петербургской Духовной Академии 1849 г. № 40.

[35] См. в «Прибавлениях к творениям св. отцев» XXXVII (1886 г.), стр. 827.

[36] Ср. о сем и «Прибавления к творениям св. отцев» XXXVII (1886 г.), стр. 824, 825–826, 827–828. См. дело в Архиве С.-Петербургской Дух. Академии 1849 г. № 40; д. Духовно-учебного Управления в Архиве Св. Синода 9 июня 1849 г. № 147.

[37] См. в «Прибавлениях к творениям св. отцев» XXXVII (1886 г.), стр. 807.

[38] См. Письма м. Филарета к Антонию III, стр. 68.

[39] См. у П. Алабина на стр. 36.

[40] См. у о. А. В. Горского в «Прибавлениях к творениям св. отцев» XXXIV (1884 г.), стр. 329. При том Евсевий вскоре заболел пред выездом из С.-Петербурга: см. письмо Макария у † проф. Н. П. Барисова, Материалы для биографии Иннокентия Борисова I, стр. 80.

[41] См. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения». 1882 г., XI–XII, стр. 301.

[42] Письма м. Филарета к Антонию III, стр. 68, 69.

[43] См. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1877 г., XII, стр.168–169; ср. ibid. 1882 г. XI–XII, стр. 301, 302, 303.

[44] См. «Прибавления к творениям св. отцев» XXXVI (1885 г.), стр. 429–430.

[45] См. и у П. Алабина на стр. 77.

[46] См. у П. Алабина на стр. 36–37.

[47] См. в письме о. А. В. Горского в «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» 1884 г., ч. III. отд. 3, стр. 9.

[48] Распространялись даже неблаговидные сплетни, затрагивавшие и чистоту жизни преосв. Евсевия в неудобном помещении, ибо «гнусная клевета» представляла это в «негодном свете», о чем сообщает о. А. В. Горский в письме от 16 мая 1853 г.: см. в «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» 1884 г., ч. III. отд. 3, стр. 9.

[49] См. у П. Алабина на стр. 76 сл.

[50] См. у П. Алабина на стр. 78. 85. Впрочем, второй преемник Евсевия епископ Герасим (Добросердов, † 24 июня 1880 г. епископом Астраханским) в 1866 г. успешно возбудил дело о построении нового кафедрального собора во имя Спаса, с двумя приделами: см. «Самарские Епархиальные Ведомости» 1881 г., № 12, стр. 185 сл.

[51] Между прочим, пускали слухи, будто при добром Евсевии протоиерей у него (Иоанн Е.) X. (Халколиванов) берет по 40 р. сер. за крещение, о чем предупреждает о. А. В. Горский в письме от 18 февраля 1857 г.: см. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1884 г., ч. III, отд. 3, стр. 13 и ср. 12.

[52] См. и у П. Алабина на стр. 110. Это был дом Путилова, перепроданный помещику Кроткову в 1854 г., когда Евсевий задумал построить за городом собственный архиерейский дом с церковью и свечным заводом, а в 1856 г. возбудил дело об устроении apxиерейского дома в самой Самаре, но не успел осуществить свои проекты по случаю перевода в г. Иркутск, хотя и оттуда не забывал первого своего плана, стараясь материально поддержать его осуществление: см. «Самарские епархиальные ведомости» 1879 года, № 19, стр. 365–373; № 20, стр. 381–382.

[53] И о. А. В. Горский, в письме от 27 мая 1855 г. упоминает, что Евсевий «отправляется куда-то далеко»: см. «Чтения в Общества любителей духовного просвещения» 1884 г., ч. III, отд. 3, стр. 5.

[54] Мысль о последней принадлежала собственно местному обществу, возбудившему ее на основании местных исторических преданий о существовавшей некогда женской общине при Самарской Спасо-Преображенской церкви; но преосв. Евсевий поддержал это начинание и направил его к благополучному концу: см. «Самарские Епархиальные Ведомости» 1880 г., № 2, стр. 22–27; № 3, стр. 33–42; П. Алабин на стр. 123 сл.

[55] «Самарские Епархиальные Ведомости» 1879 г., № 15, стр. 281–284.

[56] См. «Самарские Епархиальные Ведомости» 1881 г., № 1, стр. 1–13. П. Алабин на стр. 116. сл.

[57] См. еще и у П. Алабина на стр. 81.

[58] См. «Самарские Епархиальные Ведомости» 1879 г., № 20, стр. 284. П. Алабин на стр. 83.

[59] См. у о. А. Е. Ястребкова на стр. 13.

[60] См. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1884 г., ч. III, отд. 3, стр. 5, 6.

[61] См. в письмах к Евсевию о. А. В. Горского в «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» 1884 г., ч. III, отд. 3, стр. 9,13.

[62] И Филарет (Гумилевский) писал 8 марта 1857 г. о. А. В. Горскому: «Доброму нашему брату, преосвященному Евсевию, выпал жребий пожить в полярной стране. Видно, любящий его Господь наружным холодом желает собрать в глубине его души больше теплоты». См. «Прибавления к творениям св. отцев» XXXVI (1885 г.), стр. 459.

[63] См. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1882 г., XI–XII, стр. 305.

[64] Здесь последнее служение Евсевия перед выездом было в Успенской церкви при освящении престола по случаю его передвижения: см. «Самарские Епархиальные Ведомости» 1879 г., № 10, стр. 176.

[65] См. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1884 г., ч. III, отд. 3, стр. 12: письмо от 12 февраля 1857 г.

[66] У † А. Н. Львова в «Христ. Чтении» 1899 г., № 10, стр. 652–655 и по отдельному изданию на стр. 497–500.

[67] Тайшею назывался у бурятов наследственный носитель местной власти, стоявшей во главе «степной думы», в которой объединялось несколько бурятских родов; но с 1887 г. введено здесь разделение на управы и управления: см. у П. О. Крамарова в «Тульских Eпapxиальных Ведомостях» 1902 г., № 16, стр. 474, 475, и в «Тульской Старине» XII, стр. 7–8.

[68] Выражение о. А. В. Горского в «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» 1884 г., ч. III, отд. 3, стр. 11.

[69] Так, с мая 1857 г. до конца 1858 г. в пять выездов осмотрены Евсевием церкви на пространстве 8161 версты; в 1859 г. в три выезда «измерено» 51ЗЗ версты; а 1860 г. на три выезда пришлось 5521 в.: см. у П. Ф. Кратирова в «Тульских Епархиальных Ведомостях» 1902 г., № 16, стр. 469, и в «Тульской Старине» XII, стр. 2.

[70] См. у П. Ф. Кратирова в «Тульских Епархиальных Ведомостях» 1902 г., № 18, стр. 550 и в «Тульской Старине» XII, стр. 12.

[71] См. у м. Филарета: Письма к Антонию IV, стр. 91, и к Высочайшим особам II, стр. 61 и прим. 1; ср. и в «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» 1882 г., XI–XII, стр. 306–307.

[72] См. у П. Ф. Кратирова в «Тульских Епархиальных Ведомостях» 1902 г., № 19, стр. 581 сл., и в «Тульской Старине» XII, стр. 13 сл.

[73] Ср. к сему «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1882 г., XI–XII, стр. 307.

[74] См. у м. Иннокентия в «Прибавлениях к творениям св. отцев» XLIV 1889 г.), стр. 95, и у И. П. Барсукова II, стр. 167.

[75] Неудивительно, что Евсевий поспешил сочувственно отозваться в пользу Миссионерского Общества, о чем ср. в письме м. Иннокентия в «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» 1884 г., ч. III, отд. 3, стр. 36. и у И. П. Барсукова III, стр. 254–255.

[76] См. Собрание мнений и отзывов м. Филарета III, стр. 296.

[77] См. Письма м. Филарета к Алексию Тверскому, стр. 225. Ср. «Богословский Вестник » 1904 г., т. I, стр. 588.

[78] Об этом пастыре Иркутском преосвящ. Никодим (Казанцев) писал 11 декабря 1864 г. Евсевию: «о. Прокопий Громов иногда прогремит статьей против слишком выдающейся наглости вольномыслящих. Его уважают и противники». См. «Чтения в Общества любителей духовного просвещения» 1884 г., ч. III, отд. 3, стр. 40.

[79] См. у Н. М. Иващенко в «Могилевских Епархиальных Ведомостях» 1908 г., № 12, стр. 452, где еще сообщается, как сам Евсевий отмечал, что при первом его служении «народа в церкви было довольно, но немного».

[80] См. Письма м. Филарета к Высочайшим особам II, стр. 206 и прим. 1.

[81] См. Coбpaниe мнений и отзывов м. Филарета IV, стр. 296; отзыв обер-прокурору графу А. П. Толстому от 27 декабря 1857 года.

[82] См. Письма м. Филарета к Высочайшим особам II, стр. 211–212.

[83] † Apxиeп. Никанор (Бровкович) в «Русском Архиве» 1908 г., кн. 5, стр. 126–127.

[84] Преосвящ. Никодим (Казанцев) писал 6 мая 1870 г. Евсевию: «Вашему Высокопреосвященству желаю во здравии продолжать вековую службу правящего святителя на кафедре не всякому легкой» (см. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1884 г., ч. III, отд. 3, стр. 40). Кажется, и сам Евсевий не вполне одобрял своего предшественника, apхиеп. Анатолия (Мартыновского, † 9 августа 1872 г. на покое), судя по выдержке (у Л. Cт. Мацкевича, К биографии Apxиепископа Анатолия Мартыновского в «Трудах Киевской Духовной Академии» 1883 г., № 11, стр. 52. и у о. М. Едлинского на стр. 135) из его письма от 15 сентября 1862 г. к apxиепископу Кишиневскому Антонию (Шокотову, † 13 марта 1871 г.), подлинник которого хранится в библиотеке Киевской Дух. Академии Муз. рук. № 562. Впрочем, Анатолий еще раньше спешил предупредить Евсевия о непорядках в Могилевской епархии, хотя вину сему указывал в недостатке там способных людей (см. у о. М. Едлинского на стр. 82–83).

[85] Выражения м. Филарета в «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» 1882 г., XI–XII, стр. 311.

[86] Печерск в 3-х верстах от Могилева; там Евсевий устроил прекрасный сад, о чем см. у о. М. Едлинского на стр. 114, 115.

[87] Известно, напр., что даже служения и проповеди Евсевия посещались и католиками, о чем см. у Н. М. Иващенко в «Могилевских Епархиальных Ведомостях» 1908 г., № 12, стр. 456–457.

[88] Но касательно гощений у римско-католиков см. у м. Филарета в «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» 1882 г., XI–XII, стр. 308.

[89] См. Письма м. Филарета к Высочайшим особам II, стр. 128.

[90] С 1861-го по 1878 г. включительно преосв. Евсевий совершил в пределах Могилевской епархии 3.086 различных церковных служб и из них 712 в сельских приходских храмах при ежегодных ( — кроме времени присутствования в Св. Синоде — ) обозрениях Могилевской епархии. См. у Н. М. Иващенко в «Могилевских Епархиальных Ведомостях» 1908 г., № 12, стр. 453. Ежегодные визитации по епархии Евсевий признавал безусловно обязательными для успехов архипастырского служения; в письме из СПб. от 15 сентября 1862 г. архиеп. Кишиневскому Антонию (Шокотову) он говорит: «А я считаю существенно необходимым сколько можно чаще видеть паству изблизи, и сколько можно ближе быть к моим сотрудникам и чаще беседовать с ними об общих наших обязанностях по отношению к пастве. Вот из Петербурга какое можно иметь влияние на паству? Бумажные распоряжения и остаются только на бумаге». См. в библиотеке Киевской Дух. Академии. Муз. рук. № 562.

[91] См. «Могилевские Епархиальные Ведомости» 1908 г., № 18, стр. 674 прим.

[92] См. Собрание мнений и отзывов м. Филарета V, 1, стр. 373, 379.

[93] Ср. к сему Письма м. Филарета к Высочайшим особам II, стр. 168.

[94] Ср. к сему вообще «Краткое сказание о лицах, большею частью, из воcсоединенных духовного и светского звания, которые в последнюю Польскую смуту засвидетельствовали своим исповедничеством и даже мученическою кончиною крепость своей Православной Веры и своей любви к России, и список некоторых из сих страдальцев» в книге: «Пятидесятилетие (1839–1889) воссоединения с православною церковью западно-русских униатов» (СПб. 1889), стр. 53 сл.

[95] Ср. к сему Письма м. Филарета к Высочайшим особам II, стр. 128. А преосвящ. Никодим (Казанцев) писал по сему поводу из Красноярска 24 сентября 1864 г. Евсевию так: «Присутствие ваше среди вашей паствы, в настоящее время обновляющей бытие свое и изнывающей от насилия и козней Римского костела, сущая потребность для нее, как мать для грудного младенца». См. «Чтения в Обществе любителей Духовного просвещения» 1884 г., ч. III, отд. 3, стр. 38.

[96] См. Собрание мнений и отзывов м. Филарета III, стр. 296.

[97 Об этом упоминается уже в письме м. Иннокентия к Евсевию от 4 октября 1865 г. в «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» 1884 г., ч. III, отд. 3, стр. 34, и у И. Барсукова III, стр. 4.

[98] См. «Прибавления к творениям св. отцев» XXXIV (1884 г.), стр. 93, 107. В свою очередь о. А. В. Горский, свидетельствуя Евсевию о своей «старой дружбе», называл его «добрым другом своим» и даже «вселюбезнейшим батюшкой»: см. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1884 г., ч. III, отд. 3, стр. 20, 9, 27.

[99] См. «Труды Киевской Духовной Академии» 1886 г., т. I, стр. 563 (25), 539 (1), 565 (27).

[100] См. «Могилевские Епархиальные Ведомости» I, 1 (1 июля 1883 г.), стр. 19–20.

Текст: Н. Н. Глубоковский. Преосвященный Евсевий (Орлинский), архиепископ Могилевский, бывший ректор (1847–1850 гг.) С.-Петербургской духовной академии // Христианское чтение. 1909. № 10. С. 1332–1351 ; № 11. С. 1459–1463.